На заработках

На берегу весело горлъ костеръ, кипятя воду въ желзномъ чайник, подвшанномъ на трехъ кольяхъ. Около костра сидли Арина и Аграфена. Тутъ-же помщался на чурк и Андрей. Онъ былъ безъ картуза и съ всклоченной головой и все еще не могъ окончательно разгуляться отъ сна и позвывалъ. Вс приготовлялись читать письмо изъ деревни, которое вертла въ рукахъ Арина, жаждавшая съ нетерпніемъ узнать, что ей пишутъ отецъ и мать. Наконецъ она не вытерпла и крикнула:

— Да читай-же, Андрей, письмо! Ну, что ты идоломъ-то сидишь!

— Дай малость разгуляться, отвчалъ Андрей. — Вотъ чашечку чайку выпью, разгуляюсь и прочту. Заварила чай-то — ну, и наливай. Чего его кипятить-то!

Арина налила чашки чаемъ. Андрей выпилъ, опять звнулъ, вздохнулъ и принялся разбирать письмо.

— Первое понятно, а что дальше — разобрать трудно, сказалъ онъ.

— Да ужъ читай. Втроемъ-то какъ-нибудь разберемъ, торопила его Арина.

Андрей прочелъ:

— «Любезной дочери нашей Арин Гавриловн отъ родителевъ твоихъ Гаврилы Матвича и Анны Савишны… и шлемъ низкій поклонъ и посылаемъ родительское благословеніе на вки нерушимое… — вотъ тутъ опять не яственно, пробормоталъ онъ, остановившись.

— Пишутъ-ли, по крайности, что деньги-то отъ меня получили? спрашивала Арина.

— Постой… „А что до телушки“…

— Есть, есть у насъ телушка… подсказала Арива. — Корову посл масляной продали, а телушку оставили. То-есть она уже не телушка, а огулявшись, но мы ее такъ только называли. Отелилась она, что-ли? Да нтъ, рано ей отелиться. Ей телиться въ конц мая.

— „А что до телушки, продолжалъ Андрей и опять остановился. — А что до телушки, то она сказала…

— Кто: сказала? Что ты врешь! Нешто телушка можетъ говорить? улыбнулась Аграфена.

— Чернила-то ужъ такія въ письм, что и самъ писарь по нимъ не разберетъ. Слпо.

— Ну, гд-же въ деревн лучшихъ-то взять. Слава Богу, что такія есть, оправдывала Арина.

— „Яловая“… прочелъ Андрей и сообразивъ, продолжалъ:- „А что до телушки, то она оказалась яловая“…

— Господи Іисусе! Да какъ-же это могло случиться?! Все говорили, что стельна, стельна — и вдругъ… Что-нибудь да не такъ… проговорила Арина.

— Нтъ, такъ… А что до телушки, то оказалась яловая, и мы ее продали лавочнику… Продали лавочнику и купили“…

— Новую корову купили? удивлялась Арина. — Да на какія деньги имъ купить-то?

— „И купили смена для полосъ“…

— Ахъ, на телушкины деньги купили у лавочника смена. Ну, такъ… А только какъ-же это такъ телушка-то!..

— Бываетъ… поддакнула Аграфена. — Это отъ злыхъ людей, отъ порчи… Кто-нибудь по злоб испортилъ. У насъ у старосты въ прошломъ году тоже корова вотъ такъ-то: думали — стельна, зиму кормили, анъ оказалась яловою. Узнали потомъ, кто и испортилъ. Филиппъ Кривой… Староста у него овецъ за недоимки со двора свелъ, и онъ на него по злоб и испортилъ ему корову.

— Кто-бы у насъ-то могъ испортить? Мы живемъ безобидно, не ссоримся… недоумвала Арина, покачала головой, слезливо заморгала глазами и прибавила: — Вотъ ужъ подлинно: гд тонко, тамъ и рвется! Ни съ кмъ мы, кажись, не ссорились… Ну, годъ! На что имъ теперь корову купить?!

— Ты моли Бога, что хоть съ сменами-то они теперь стали, перебила Арину Аграфена.

— Ахъ, двушка! Да вдь телушку-то жалко!: Ну, читай, Андрей…

— „И посялись… но сухо и дождей нтъ… такъ что мо… такъ что молоть… Нтъ, не молоть… такъ что молебствовать сбираемся міромъ“…

— Ну, скажи на милость! Тамъ дождей нтъ, а здсь съ одного дожди… сказала Аграфена. — Просушиться не можемъ — вотъ до чего дожди.

— „А за два рубля теб, любезная дочь наша, спасибо“…

— Какъ за два рубля?! Да вдь я имъ семь послала! воскликнула Арина. — Сначала два, а потомъ пять…

— Пять-то рублей, должно быть, еще не получали. Далеко вдь отъ насъ почта-то, сказалъ Андрей и продолжалъ:-…„дочь наша, спасибо, но этихъ денегъ мало и ты разсорь..! разсорься“… Нтъ, не разсорься… „Разсто… разса“… Разсада, что-ли?

— Про капустную разсаду, должно быть, что-нибудь? У насъ дйствительно за баней три грядки капусты сажаютъ. Лавочникъ разсаду выведетъ, у него покупаютъ и сажаютъ.

— Нтъ, нтъ, не разсада… Другое слово, отвчалъ Андрей. — „И ты разстарайся“ — вотъ что… И ты разстарайся и пришли еще рублевъ восемь»…

— Да откуда-же я ихъ возьму? что здсь деньги-то на земл валяются, что-ли? обиженно заговорила Арина.

— Да вдь не получали они еще пять-то рублей… Получатъ и удовлетворятся. «Еще рублевъ восемь на корову. Тогда довольно будетъ. А безъ коровы невозможно… А на Пасх у насъ… пьяные… коровы»… Нтъ, не коровы… «А на Пасх у насъ пьяные проходили деревней и у сосдей ригу зажгли отъ трубокъ, такъ что «наша баня погорла»…

— Вотъ насланіе-то! заговорила Арина и заплакала.

Чтеніе письма прервалось. Андрей началъ пить чай. Арина отъ горя не дотрогивалась до чаю. Андрей утшалъ ее, говоря:

— Ну, чего ревешь-то? Дло Божье… Да и на что имъ лтомъ баня? Можно и въ рчк помыться, сосди въ баньку свою пустятъ, ну, а къ зим, Богъ дастъ, построятся.

Напившись чаю, онъ, хотя съ трудомъ, но дочиталъ и окончаніе письма. Дальше въ письм стояло слдующее: