На заработках

Арина притворилась спящей, а сама держала ухо на сторож. Пила шипла, но среди ея шипнья слышался тихій говоръ Андрея и Аграфены. Арина силилась разслышать, что они говоритъ, но разслышать было невозможно и это ее несказанно мучило. Нсколько разъ при остановк шипнія пилы, Арина покушалась снова выставить голову, дабы видть Андрея и Аграфену, но всякій разъ удерживала себя отъ этого. Губы ея шептали:

— Пускай расшутятся, пускай… Пускай подумаютъ, что я уже уснула. Полежу еще…

Такъ прошло съ полчаса. Шипящая пила время отъ времени умолкала, но умолкала все на короткое время. Наконецъ она умолкла на боле продолжительное время. Послышался разговоръ Андрея и Аграфены. Слышенъ былъ смхъ Аграфены. Арину такъ и тянуло выставить голову, дабы посмотрть на нихъ, но она удерживала себя и по прежнему шептала:

— Пускай расшутятся, пускай… Подожду еще немножко…

И она ждала; дабы показать Андрею и Аграфен, что она спитъ, она стала даже притворно храпть, но въ это время раздалось громкое хихиканье Аграфены. Арина больше не выдержала и тихо стала вылзать изъ подъ шатра.

При свт костра она увидла слдующую картину: Андрей и Аграфена сидли на большой чурк. У ногъ ихъ валялась пила. Андрей въ одной рук держалъ тлющуюся папиросу, а другой обнялъ Аграфену за шею и что-то шепталъ ей. Аграфена сидла потупившись и перебирала складки своего платья. Выставившейся изъ подъ шалаша Арины они не видали, а потому и не измняли своего положенія. При вид такой картины, кровь быстро прилила къ голов Арины. Арина хотла закричать Андрею и Аграфен какое-то ругательство, но совладала съ собой, удержалась и продолжала смотрть, и прислушиваться. Она видла, какъ Андрей притянулъ Аграфену къ себ и поцловалъ.

Аграфена не отбивалась отъ него, а только сказала:

— Смотри… Арина увидитъ…

— Не увидитъ. Дрыхнетъ. Угомонилась. А хоть-бы и увидала, такъ плевать… Что мн она? Такая-же, какъ и ты, землячка. Вдь не повнчавшись я съ ней… довольно громко отвчалъ Андрей.

— Не кричи. Чего ты кричишь-то? На ссору теб лзть хочется, что-ли?

Аграфена покосилась на шалашъ, но тамъ не видать было Арины. Арина спряталась. Она лежала внизъ лицомъ, уткнувшись въ котомку, и тихо плакала. Слезы такъ и лились изъ ея глазъ и мочили пестрядь котомки. Проплакала она долго, но вылзать изъ подъ шалаша больше уже не пыталась. Пила долго еще не шипла, Арина слышала шаги Андрея и Аграфены, слышала какъ звякнулъ котелокъ около шалаша Андрея, задтый чьей-то ногой, слышала тихій говоръ, она понимала, что Андрей и Аграфена куда-то уходили, слышала, какъ они опять вернулись, какъ пила опять зашипла — и все это время проплакала тихими, горькими слезами. Наконецъ слезы нсколько успокоили Арину, что-то тяжелое постепенно начало откатывать у ней отъ сердца, и она заснула тревожнымъ сномъ.

Когда на утро Арина проснулась, Аграфена лежала рядомъ съ ней подъ шалашомъ, закутанная съ головою въ полушубокъ, и спала. Арина вспомнила, что она видла ночью, и сразу вспыхнула ненавистью къ Аграфен.

«Подлая тварь… А еще землячка и товарка приходится»! подумала она про Аграфену и, какъ-бы изъ чувства какой-то гадливости, стараясь не задть ее, вылзла изъ-подъ шалаша и въ раздумь сла на дровяную чурку.

Голова у Арины была тяжела, ломило въ затылк, стучало въ вискахъ. Хотлось плакать, но сзлезы не шли изъ глазъ.

LXVI

Долго просидла Арина на чурк передъ остывшимъ костромъ, пригорюнившись и въ раздумь о своемъ положеніи. Она думала объ измн Андрёя, о коварств своей подруги и землячки Аграфены. Ночное происшествіе не приводило ее въ бшенство, но произвело на нее удручающее дйствіе. Облегчивъ себя слезами ночью, она теперь уже не плакала, но только грустила. Ей было больно, обидно. Оскорбленное самолюбіе не давала ей покоя.

«И зачмъ только я была такая дура, что поврила ему»?! нсколько разъ повторяла она мысленно, покачивая головой. — «Эхъ, будь при мн покойница Акулинушка — ничего этого не случилось-бы, а вотъ нтъ ея и впала я въ проруху. Что тутъ длать? Какъ теперь быть?» задавала она себ вопросы — и не находила отвта.

Солнце уже поднялось довольно высоко, у сосдей повсюду шипли пилы и стучали топоры, а Арина все еще сидла на чурк, какъ истуканъ. Дровъ за ночь было напилено Андреемъ и Аграфеной много, передъ Ариной они валялись грудами Арина должна была начать ихъ раскалывать и укладывать въ полнницы, но работа не шла ей на умъ. Явилась какая-то апатія къ труду. Такъ просидла она еще въ четверть часа и, немного поуспокоившись, встала.

— Эхъ, завей горе въ веревочку, двушка! Выла глупа, неосторожна, такъ и казнись. Сама себя раба бьетъ, что худо жнетъ, пробормотала она и хотла, по заведенному утреннему порядку, зажечь костеръ; стала уже складывать полнья для костра, но взглянувъ на шалаши, изъ-подъ которыхъ торчали ноги Аграфены и Андрея, вздрогнула и разбросала полнья, говоря: «Къ чему все это? Зачмъ? что я имъ за батрачка такая»!

Чтобы какъ-нибудь убить время, Арина отправилась къ прежнимъ своимъ товаркамъ, демянскимъ женщинамъ. Он уже работали. На горящемъ костр въ котелк кипла вода.

— Богъ на помочь, сказала имъ Арина.