На заре

«Докладчикам ЧК, тому и другому, большое спасибо за разъяснение. Но складывать оружие я не собираюсь!

Рябоконь».

В клубе вдруг погас свет. На задних скамейках произошло замешательство. Раздался крик:

— Рябоконь в клубе!

В дверях образовалась пробка…

* * *

Стояла ясная погода. Дул теплый западный ветер. Плавни очистились от снега и льда. По лиманам с шумом катились свинцово-матовые волны. На биваке белоказаков, расположившихся в районе Рясного лимана, царила тишина. Опасаясь налета красных, Рябоконь принял необходимые меры предосторожности: усилил охрану, выставил дозорных на всех направлениях.

По тропинке, протоптанной в камышах, прошмыгнул Мюсюра со свертком газет под мышкой. В распахнутом окне куреня он увидел Рябоконя, доложил:

— Василий Федорович, ваше распоряжение выполнено: газеты за последние десять дней доставлены.

Рябоконь принял их через окно, положил на стол, распорядился:

— Зови хлопцев, сейчас будем читать…

Но тут на тропе неожиданно появился Жуков с двумя проводниками-казаками. Рябоконь выбежал из куреня, бросился к гостю:

— О, полковник!.. Диомид Илларионович. Наконец-то!

Они обнялись и крепко расцеловали друг друга.

Рябоконь обернулся к казакам, пришедшим на читку газет, махнул рукой:

— Потом…

Все повернули обратно, разошлись по своим куреням. Рябоконь взял Жукова под руку:

— Ну, что нового, Диомид Илларионович?

— В Лебяжском монастыре организовалась коммуна под председательством Науменко, — сообщил Жуков.

— Знаю… — сказал Рябоконь и, помолчав, спросил: — Что же ты решил с нею делать?

— Хочу с тобой посоветоваться, — ответил Жуков.

Рябоконь пригласил его в курень. Жуков устало опустился на стул у горячей печки, обвел вокруг глазами, заметил:

— А у тебя все как положено… И обстановка… и даже ковры…

— На то я атаман войска, — скупо усмехнулся Рябоконь.

Жуков погрел руки над печкой, сказал:

— Так вот… давай решать, что будем делать с этими коммунарами. В Краснодаре я встречался с новым владыкой Евсевием. С ним у меня полная договоренность… Благословение у него получил.

— А как монахи? — поинтересовался Рябоконь. — Не будут возражать?

— Нет! Они уже несколько раз приходили ко мне в отряд и просили от имени игумена Дорофея, чтобы мы помогли очистить монастырь от антихристов.

— А оружие у коммунаров есть? Не покажут они тебе от ворот поворот?

— Никакого оружия у них нет! — махнул рукой Жуков. — Все уже разведано…

Рябоконь одобрительно кивнул:

— В таком разе — действуй. Главное, хорошенько обдумай план налета. Впрочем, не мне тебя учить, ты же полковник.

— Не беспокойся, Василий Федорович! Уж я-то не дам маху.

— Ну, а как живет новый владыка? — спросил Рябоконь.

— О, Евсевий — голова! — воскликнул Жуков. — После смерти Иоанна он прибрал к рукам почти всех попов и дал указание священникам области готовить свою паству к всеобщему восстанию на Кубани. Это по распоряжению патриарха Тихона.

— Значит, колесо наконец завертелось?

— Еще как! — подхватил Жуков. — Скоро большевикам туго придется. Сейчас нам надо сплачивать свои силы, держаться друг за дружку. У тебя связь с партизанскими отрядами, действующими в горах, налажена?

— С Козловым и Волошко я переписываюсь, — ответил Рябоконь. — На днях думаю послать к ним своих делегатов.

— А я уже послал, — сообщил Жуков. — Жду, с чем вернутся.

На лимане показался небольшой баркас.

— Кто это? — спросил Жуков.

— Наши, из Гривенской, — пояснил Рябоконь и вместе с ним вышел из куреня.

Баркас причалил к берегу. На помост сошли два казака: Маслов Корней и Кислица Игнатий. Маслов доложил что завтра утром из станицы Гривенской сюда направится делегация граждан.

Рябоконь выслушал донесение, переглянулся с Жуковым.

— Так… Значит, все же решили просить меня. Ну что ж, надо их встретить как положено…

XII

Гривенчане, растянувшись длинной колонной, с восходом солнца двинулись в плавни, через Зарубовку на Казачью гряду.[863] Пройдя верст десять, шествие потонуло в густых камышах, стеной поднимавшихся по обеим сторонам гряды. Впереди с красным знаменем вышагивали старики-бородачи.

Рябоконь, подпустив непрошеных гостей поближе, приказал открыть огонь поверх голов. В камышах застрочили пулеметы, захлопали винтовочные выстрелы Люди бросились врассыпную… Но банда захватила их в плен, выстроила шеренги у куреней. Рябоконь обвел гривенчан одичалыми глазами, спросил:

— Ну… зачем пожаловали ко мне?

Вперед вышел седобородый старик.

— Просим тебя, Василий Федорович, вернись к мирной жизни, явись к Советской власти добровольно. Тебе все будет прощено.

Рябоконь подмигнул Жукову, стоявшему тут же с Загуби-Батько, усмехнулся:

— Видал, господин полковник, какой оратор выискался?

— Мы ведь к тебе с поклоном, Василий Федорович, — добавил старик.

— Хватит, дед! — оборвал его Рябоконь. — Нечего мне делать с твоей Советской властью. — Он указал на столы. Видишь, какой обед я вам приготовил? Тут только птичьего молока нет, а у вас голод!

— Так то все наши продукты, — заметил хромой казак из пленных.