На заре

— Вот всегда так, — вставая, пробормотал Онуфрий.

Жуков плюнул с досады.

Прошло еще более двух часов, но Комаровский, как ни старались разбудить его, не просыпался. Тогда Жуков сказал:

— Знаешь что, Онуфрий, запрягай-ка лошадей.

Онуфрий вопросительно уставился на него:

— А татко?

— Положим его на тачанку и поедем, — ответил Жуков. — Не торчать же здесь нам всю ночь.

Так и сделали.

Выехав на дорогу, Онуфрий стегнул лошадей, и тачанка быстро покатилась к хутору, скрытому непроглядной темнотой ночи. Вблизи глубокой балки Онуфрий вдруг заметил на дороге каких-то людей, хотел сообщить об этом Жукову, но те, схватив лошадей за уздечки, громко закричали:

— Стой!

Онуфрий в одно мгновение спрыгнул с тачанки, во все лопатки пустился по высокому прошлогоднему бурьяну. За ним прянул и Жуков. Грабители вскочили на облучок, в намет погнали лошадей по дороге. Тачанка затарахтела в темноте и быстро скрылась.

Онуфрий подполз к Жукову, прошептал:

— Угнали тачанку, нечистые души! Может, это ваши люди?

— Пожалуй, они… — Жуков поскреб затылок. — Не надо было тебе бежать…

— Я ж… думал, что красные… разъезд какой- нибудь, — пробормотал Онуфрий.

— Да, сгоряча дали мы маху, — с досадой вырвалось у Жукова.

Тачанку действительно захватили бандиты. Они во весь опор катили на ней по звонкой дороге. Проскочили мимо Рогачей, Галенов и, приближаясь к Киргизам[871], едва не столкнулись с группой всадников, внезапно появившихся перед ними в темноте.

Сидевший на облучке резко придержал лошадей. Остальные схватились за оружие. К ним подскакал Зубарев с несколькими бандитами. Узнав своих, он указал на Комаровского, лежавшего на тачанке:

— Кто это?

— А бес его знает, — ответил один из казаков. — Пьяный вдрызг. Привезем на бивак — разберемся.

Комаровский открыл глаза, приподнялся.

— Диомид Илларионович, — позвал он спросонья, — где ты?

Зубарев, узнав голос Комаровского, вскричал:

— Это вы, Зосима Варлаамович?

— Я… — Комаровский протер кулаками глаза. — А шо хиба?..

Зубарев громко захохотал.

— Ты гля, кого схватили! — воскликнул он. — Это же наш человек! Зосима Варлаамович Комаровский!

— Эге… — пробормотал Комаровский. — Отето ж… вин самый… А вы кто будете?

— Мы из партизанского отряда полковника Татаринова, — ответил Зубарев, сдерживая пляшущего коня.

— А где же сын мой и… Диомид Илларионович? Они ж были со мной… — Комаровский начал разглядывать окруживших его бандитов.

Опять раздался смех.

— Наши ребята по ошибке схватили вас, — скачал Зубарев.

— Отето ж… значит, свой своих, шоб чужой духу боялся! — проворчал Комаровский. Он слез с тачанки, попросил Зубарева отойти с ним в сторону и, когда тот спешился, взял его за руку, шепнул на ухо: — Отето… Диомид Илларионович ехал ко мне из станицы Медведовской, от Ивана Петрика. Ему срочно надоть повидаться с полковником Татариновым. Так шо передайте Татаринову, хай вин прииде ко мне завтра ночью. Мы будем его ждать. А зараз я поеду домой, а то уже зорька загорается.

Зубарев приложил руку к папахе.

— Передам обязательно, Зосима Варлаамович!

Комаровский сел на тачанку, ударил лошадей вожжами, покатил в обратную сторону.

Заря постепенно разгоралась. Лошади бежали дружно. Миновав Рогачи, Комаровский оглянулся по сторонам, покачал головой: «Отето выспался… Добре… шо напоролся на своих, а то бы…»

В предрассветных сумерках показался хутор Гарбузовая Балка, на окраине которого стоял цыганский табор. Слева зеленели густые камыши, плескались тихие волны лимана, справа широким пологом простирались посевы.

В центре хутора, среди невзрачных мазанок и подслеповатых домиков, возвышался особняк под оцинкованной крышей, сложенный из белого камня. Это был дом Комаровского. Все окна были закрыты дубовыми ставнями с железными прогонычами[872].

Обширный двор с многочисленными подсобными постройками — конюшнями, сараями и амбарами — обнесен стеной из бутового камня, обсажен густой колючей акацией.

Комаровский поравнялся с шатрами. Его проводил долгим взглядом цыган, не спеша шагавший к лиману за водой. Комаровский въехал в улицу, остановил коней у тяжелых дубовых ворот, спрыгнул с тачанки и, повертев кольцо запертой калитки, окликнул:

— Эй, кто там?!

— Иду, Зосима Варлаамович, иду! — Из дальней клуни вышел колченогий старик без шапки и заспешил к воротам. За ним ковылял черный, кудлатый пес.

Усадьба Комаровского была построена в 1906 году, когда в России началось выделение крестьян на отруба[873]. Потом вокруг нее стали селиться в ветхих халупах батраки Комаровского, и таким образом в десятом году появился хутор Гарбузовая Балка. Старики Комаровские умерли в тринадцатом году, и Зосима Варлаамович стал полновластным хозяином.

Из широких дверей дома выглянул с заспанными глазами Онуфрий. Комаровский подошел к нему, спросил:

— Где Диомид Илларионович?

— Спит, — ответил Онуфрий. — В кухне, на кушетке.

Два пастуха выпустили из летнего база большое стадо коров, погнали на пастбище. За ними пастушонок выгнал к лиману телят-сосунков и рябых свиней.

Комаровский вошел в кухню и распахнул окно. Жуков поднял голову.

— Это вы, Зосима Варлаамович?