На заре

— Я, Диомид Илларионович, — просипел Комаровский. — Отето токо приехал.

В кухню заглянула пышнотелая женщина лет сорока, низко поклонилась хозяину, сказала:

— Вас кличет Ефимия Никандровна.

— Зараз приду, — недовольно буркнул Комаровский.

Женщина удалилась.

— Кто это? — поинтересовался Жуков.

Комаровский махнул рукой:

— Моя служанка.

Стуча коваными каблуками о глинобитный пол, Комаровский зашагал в отдельную комнату, где лежала больная жена. Переступив порог, он открыл окно, и свежий воздух ободряющей струей полился в комнату. Из-под грязного клетчатого одеяла выглянула Ефимия, лежавшая на деревянной кровати. Худое лицо больной было землисто-серым. Бесцветные глаза сидели так глубоко, что их почти не было видно.

— Шо тебе? — раздраженно спросил Зосима Варлаамович. — А то… у меня чужой человек.

Ефимия выпростала из-под одеяла руку, похожую на плеть, с трудом поправила седые волосы, проговорила:

— Ты хоть бы трошки посидел около меня…

— Отето у меня токо и дела, шо сидеть биля тебя, — грубо оборвал ее муж. — Нетути у меня времени. Бачишь… туточки…

Ефимия закрыла глаза, горько вздохнула:

— Ну, иди…

XIV

В субботу вечером коммунары с песнями возвращались с поля домой. Усталое солнце медленно опускалось за плавни.

Звон монастырских колоколов плыл над густыми камышами плавней. В храме правилась вечерня. Из открытых окон доносилось песнопение хора. Коммунары группами расходились по квартирам и, переодевшись, направлялись в столовую.

Когда совсем стемнело, к западным воротам подъехала пароконная линейка. На ней сидели полковник Жуков и цыган с вожжами в руках. Жуков соскочил на землю, подошел к коммунару, запиравшему ворота, сказал:

— Мне надо видеть председателя коммуны.

— Его нету дома, — ответил коммунар. — Уехал в Брюховецкую.

— А кто его заместитель?

— Чернышов.

— Позовите его, — попросил Жуков.

Коммунар глянул сквозь кусты цветущей сирени в глубь двора, крикнул:

— Эй, кто там? Покличьте сюда Чернышова!

Через несколько минут к Жукову подошел мужчина средних лет.

— Я Чернышов, — представился он. — В чем дело?

— Я уполномоченный из Тимашевского отдела, — отрекомендовался Жуков, не называя своей фамилии. — Приехал к вам, чтобы провести собрание среди коммунаров.

Чернышов окинул его взглядом, промолвил доверчиво:

— Что ж, добро пожаловать. Сейчас соберем народ, — Он окликнул коммунара, проходившего мимо колокольни: — Товарищ Мамцев, сзывай всех людей в столовую!

— Не всех, а только мужчин! — сказал Жуков.

— Чуешь, одних мужчин! — крикнул Чернышов Мамцеву и взглянул на цыгана: — А линейку и лошадей можно поставить на гостином дворе.

Через восточные ворота цыган въехал в гостиный двор, распряг лошадей и, закурив трубку, стал с любопытством разглядывать монастырские постройки. К нему подошел звонарь Сергий, протянул руки:

— Ты кто?

— А на шо тоби? — ответил цыган. — Полномочного я привез в коммунию.

— Полномочного? — переспросил Сергий. — Какого полномочного?

— Почем я знаю? — Цыган пожал плечами. — Из отдела он. В Гарбузову Балку приезжал. А теперь сюда

— Где же он? — допытывался Сергий.

— Вон биля колокольни стоит.

Сергий, держа настороже перед собой руки, зашагал по мощеной аллее. Жуков увидел его, мысленно с досадой воскликнул: «Экий черт лохматый! Прет сюда». Боясь встречи с ним, он взял Чернышова под локоть, направился к столовой. Казначей Герасим, заметив полковника, не подал даже виду, что знает его, подошел к Сергию, что-то шепнул ему. Тот свернул вправо, скрылся в колокольне.

В храме кончилась вечерня, и все попы, монахи разбрелись по своим кельям. Монастырское подворье погрузилось в ночную тьму.

В просторной столовой коммунары приготовили для докладчика стол, накрыли его красным полотном, зажгли керосиновую лампу. Столовая наполнилась гулом голосов, запахло табачным дымом.

К столу подошли Чернышов, Жуков и цыган. Все с любопытством поглядывали на докладчика, на его френч английского сукна, красные галифе и начищенные сапоги. Жуков сел за стол, положил перед собой кубанку. Цыган примостился у окна.

Чернышов, закрывая ладонью свет лампы, сказал:

— Товарищи, просьба не курить в помещении.

— Пусть курят, — разрешил Жуков. — Дым не мешает.

Чернышов предоставил ему слово. Жуков встал, оперся руками о стол, медленно обвел взглядом собравшихся.

— Так вот, — начал он. — Я приехал из Тимашевского отдела, чтобы сделать доклад об укреплении коммун…

В это время с каюков на берег высадилось полсотни бандитов под предводительством полковника Татаринова. Там их уже ждали монахи-проводники. Под покровом ночи банда прокралась к монастырю, разделилась на две группы. Люди Зубарева двинулись за тремя монахами под отвесным берегом лимана, поднялись на кручу и через незапертую калитку проникли во двор пустыни. Из окон столовой в тьму лился тусклый свет. Зубарев подал сигнал к действию. Бандиты оцепили столовую. Зубарев с двумя казаками ворвался в трапезную, громко закричал:

— Ни с места!