На заре

Бандиты произвели залп из винтовок в потолок. Жуков выхватил наган из кобуры, застрелил Чернышова и своего возницу-цыгана, разбил лампу. В столовой поднялась страшная паника. Давя друг друга, люди с криком бросились в окна. Жуков выскочил из столовой, присоединился к группе Татаринова, которая проникла во двор через пролом в ограде.

Из келий высыпали монахи, начали помогать банде. По всему монастырю гремели выстрелы, смешались с отчаянными воплями женщин и детей…

Каратели схватили старика Руденко, потащили к монашескому общежитию, где укрылись четыре коммунара.

— Эй, вы! — крикнул Татаринов своим подчиненным. — Давайте его сюда! Пусть он гукнет дурням, чтоб сдавались.

— Сами гукайте, душегубы проклятые! — ответил им Руденко.

Его тут же застрелили, облили керосином и подожгли.

К окну кельи, в которой засела четверка мужчин, бандиты приволокли беременную женщину и заставили, чтобы она упросила их сдаться. Обливаясь слезами, женщина стала просить коммунаров, чтобы они перестали сопротивляться. Но изнутри послышался голос Мироненко:

— Уходи, Анисья, а то и тебя можем ранить.

Монах Федор принес ведро керосина. Бандиты намотали на длинную палку тряпку, обмакнули в керосин и заставили Анисью поджечь внутреннюю ставню. Анисья поднесла факел к разбитому окну. Бандиты открыли стрельбу по образовавшейся дыре в ставне. Монах Федор выплеснул в нее весь керосин из ведра и бросил в келью горящие тряпки.

Корпус загорелся. Готин, охваченный пламенем, выскочил из окна, бросился бежать, но его тут же пристрелили. За ним выпрыгнул Мироненко. Бандит догнал его и зарубил шашкой. А Горбин и Пыльник так и остались в горящей келье…

Не пощадила банда и детского приюта. Детей стаскивали с кроватей, убивали, затем выбрасывали во двор…

Крики и выстрелы по всему острову не прекращались. Однако нескольким коммунарам все же удалось вырваться из кромешного ада. Одни из них укрылись в камышах, другие — в леднике, третьи — под храмом. Двое, переплыв лиман, добрались до Брюховецкой и сообщили о налете банды на коммуну.

Звонарь Сергий в отчаянии бегал по всему двору, освещенному пожаром, громко взывал:

— Братия, остановитесь, что вы делаете? Опомнитесь! Зачем это?

Поп Ярон схватил его за руку, прошипел:

— Уходи подобру-поздорову, брат Сергий. Не мешайся в эти дела.

— Не гневи бога, отец Ярон! — простонал Сергий. — Разве можно убивать невинных?!

Ярон оттолкнул его, побежал к горевшему приюту, вокруг которого неистово кричали дети.

Сергий устремился по аллее, продолжая отчаянно взывать:

— Не надо, братия! Это же великий грех. Уймитесь, бога ради!

Женщин и детей бандиты согнали к храму, поставили на колени.

— Молитесь! — приказал им Татаринов, — Просите у господа бога прощения за то, что пошли в коммунию, противную вере христианской.

Не избежал смерти и председатель коммуны Науменко. Бандиты схватили его у лимана, когда он возвращался из Брюховецкой. Стащив с бедарки, они долго били его, потом закололи и бросили в камыши.

До рассвета буйствовала банда на «святом острове». А утром согнала уцелевших женщин и детей на берег лимана.

У монастырской стены остановилась тачанка. Зубарев сорвал с пулемета брезент, дал длинную очередь поверх голов оставшихся в живых. Потом на тачанку поднялся Татаринов, крикнул обезумевшим от страха:

— Убирайтесь на все четыре стороны! А еще раз пойдете в коммуну — тогда пеняйте на себя!

Женщины толпой двинулись по дороге в станицу Переясловскую[874].

* * *

Татаринов выставил охрану в хуторах, лежавших вблизи от монастыря, и без боя захватил Чепигинскую… Но тут в станицу подоспела красная конница под командованием Виктора Левицкого и Белоброва — командира чоновского отряда станицы Брюховецкой…

В дом бывшего правления вбежал старший дозорный, в паническом страхе доложил Татаринову:

— Господин полковник, красные!

Татаринов выбежал на крыльцо, закричал:

— По коням!

Бандиты, находившиеся во дворе, мгновенно очутились в седлах… По улице неслись красные конники. Татаринов, не принимая боя, рванулся с бандой в сторону бейсугских плавней.

Виктор Левицкий со своей учебной ротой настиг его под хутором Стефано-Федоровым[875]. Завязался рукопашный бой…

В монастыре все еще находилась охрана, выставленная Татариновым. Коммунары, укрывшиеся в камышах, подвалах и колодце, с нетерпением ожидали прихода своих.

В одиннадцатом часу дня на дворе со стороны Чепигинской показался отряд конников. Увидев красное знамя, реявшее в голове колонны, дозорный закричал:

— Хлопцы, тикайте! Красные! — И пустился берегом лимана к стаду коров, пасшихся поблизости от монастыря.

Белобров приказал трем чоновцам догнать бандита. Те отделились от отряда, поскакали по зеленям.

Дозорный подбежал к пастухам.

— Братцы! — взмолился он, дрожа от страха. — Спасите меня. Скажите, что я вместе с вами пасу скотину.

Пастухи молча, с ненавистью смотрели на него. Чоновцы подскакали к ним, спешились. Один из них схватил бандита за грудь и со всего плеча ударил кулаком в ухо. Бандит упал, затем вскочил, бросился бежать, но чоновцы догнали его, пустили в ход плети.