На заре земли русской

Злата не отвечала, лишь молча улыбалась и перебирала пальцами шелковый пояс. Всеслав подхватил её на руки и покружился с ней.

– Пусти! – рассмеялась она, запрокинув голову. – Пусти, закружишь!

Осторожно опустив её, он наклонился к ней и коснулся губами её губ. Прикрыв глаза, Злата ответила на его поцелуй.

– Спасибо, – промолвил наконец князь, всё ещё не совсем веря в рассказанное. – Спасибо тебе, моя хорошая...

Оставшихся белгородцев было довольно-таки много. С ними был и Василько, до которого быстро долетели слухи о том, что Изяслав возвращается. Конечно, как бы Василько не был верен бывшему князю, он не мог всюду последовать за ним, и оставалось только ждать. Ждать и придумывать, как бы открыть Изяславу дорогу в Киев.

– Перебить бы защиту двора, – предложил вдруг кто-то шёпотом из стоявших подле него. Василько задумался: предложение было неплохое, вот только так они бы обнаружили себя и свои намерения раньше срока. Когда двое послов, Роман и сын его Рогволод, вернутся невредимыми, тогда и можно будет говорить о нападении. Василько знал, что у него в небольшом отряде каждая жизнь на счету, каждый человек дорог, потому что белгородцев, перешедших под покровительство Изяслава, немного.

Вскоре Роман и Рогволод вернулись, а тысяцкий, проводивший их, пошёл обратно. Василько сосредоточенно вглядывался в тёмные окна терема: ничего нельзя было разглядеть, понять, много ли кто не спит. Об этом мог рассказать внимательный и любопытный Рогволод, от которого никогда ничего не ускользало.

– Шли бы вы отсель, – раздался где-то рядом хрипловатый, сонный голос десятника, оставленного на ночь при воротах. Конечно, он не слышал предложения кого-то из белгородцев, но Василько не мог быть в том точно уверен. Когда десятник запер ворота и подошёл ближе, Роман схватил его за воротник и подтащил к Васильку. Тот смерил его холодным взглядом, в котором сквозило презрение.

– Как звать?

– Данияр, – пробормотал испуганный десятник, попытавшись отойти на несколько шагов, но Роман держал его. – Что вам нужно?!

– Только то, чтоб ты молчал, – тихо молвил Василько, приставив к шее Данияра лезвие кинжала. Десятник судорожно сглотнул и дёрнулся назад. Лезвие слегка оцарапало кожу, кровь алыми бусинками скатилась под воротник. Данияр вырвался из цепких рук Романа, упал на колени перед Васильком.

– Пощади, – взмолился он, заглядывая в глаза тому. Дружинник презрительно сплюнул и отступил.

– Да сдалась мне твоя жизнь, – хмыкнул Василько. – Сколько народу там?

Данияр молчал, перебирая пальцами край потрёпанной свитки. Василько слегка пнул его сапогом:

– Говори!

– Немного, – сдавленно ответил десятник. – Прислуга, сам князь…

Данияр вспомнил о том, что в тереме оставались и женщины. Всплыл в памяти тёплый майский вечер, тот самый, когда его жизнь висела на волоске, но над ним сжалилась молодая княгиня. Теперь в опасности была сама Злата, и Данияр мучительно решал, говорить ли, не говорить о ней белгородцам. В конце концов его молчание затянулось, и Василько, решивший, что десятник сказал всё, что хотел, отдал несколько коротких приказов своим людям, которые были ясны только им. Данияр поднялся и хотел бежать, но Рогволод ухватил его за рукав.

– Стоять, – прошептал он ему на ухо. – Всё вызнал о нас и сбежать решил?

Данияр молча повиновался. Тем временем белгородцы, подчинявшиеся Васильку, скрылись в разных местах на дворе, кто-то подобрался к самому крыльцу. Всё произошло настолько быстро и тихо, что никто и не прознал о вероломстве пришлых. Тем временем Василько, спрятавшийся за углом терема, продолжал отдавать приказы с помощью жестов. Роман вытащил из стены факел и бросил его на крышу какого-то невысокого сарая. Дерево быстро вспыхнуло. Огонь скоро разгорелся и переметнулся на другую постройку, неуклюже прижавшуюся к сараю.

Прислуга и дворовые услышали шум на улице, и двор ожил, проснулся посередь ночи, в мгновение ока превратился в беспорядочную свалку. Киевляне хотели быстро расправиться с наглецами, но те превосходили их в числе. Димитрий, увидевший в окно зарево пожара и драку, бегом бросился в конюшню, отвязал лошадь и помчался к выходу, по пути сбив кого-то из пеших – своего ли, чужого, разглядеть было некогда. Он надеялся застать дома Андрея и рассказать ему о случившемся, чтобы на помощь пришла хотя бы младшая дружина, хотя бы её часть.

Расплата

За холодными волнами небо темнеет от стрел.

За холодными глазами – отдашь ли ты всё, что имел,

За её любовь, мой серебряный?

Мельница «Изольда»

– Измена!

Голос Данияра разорвал тишину. Тут же на улице послышался грохот оружия, крики и ругань. Треск огня, охватившего деревянные постройки, становился всё громче и отчётливее, и Всеслав всё понял. Злата испуганно ахнула.

– Тихо, – прошептал он, коснувшись ладонью её губ. В тёмных глазах девушки мелькнул страх, она сжала руку Всеслава.

– Что теперь будет?