На земле московской

После окончания семилетки Николай уехал в Москву на заработки. С первых же шагов он хорошо зарекомендовал себя на заводе, имел несколько удостоверений на рационализаторские предложения. Но вместо того, чтобы учиться по вечерам, как делали многие его сверстники, он не гнушался починкой электрических плиток, утюгов. Поковыряется часок-другой, и, смотришь, почти дневной заработок в кармане.

Развалюха вдовы Квашенниковой давно уже была перестроена с его помощью.

Николай Николаевич, открыв перевязанную бечевкой шкатулку, нашел полуграмотное, на линованной бумаге, письмо от матери.

«Деньги поберегай, Микеша, — нравоучала она, — мне хватает, а что пришлешь, все тебе, желанному, останется».

Он поцеловал письмо и снова спрятал. Если он свою жизнь считает не совсем удавшейся, то мать не виновата в этом, а ему, молодому, — положено было дальше видеть!

В техникум Квашенников поступил учиться без малого в сорок лет, когда уж так на него насели в цехе, что на стало возможности отбрыкаться.

«Рано ты стал о благополучии печься, Микеша, рано…» — вздохнул Николай Николаевич, впервые взглядом постороннего человека судя и разбирая свою жизнь.

Он стряхнул пыль с костюма и слез с чердака. Нерадостным было свидание с молодостью, — эх, если бы дано было человеку все начать сначала, — не так бы он распорядился ею!

Глава 14

Встречая новый, тысяча девятьсот сорок седьмой год, Екатерина Ермолова возлагала на него большие надежды. И у нее имелись на то все основания, как в личном, так и в производственном плане. Техника цеха, по общему признанию заводских специалистов, находилась, если не в идеальном, то в очень благополучном, ухоженном состоянии.

Она жила и работала теперь со спокойной уверенностью, что никакие неожиданности не могут повредить им: будет ли то непредвиденное увеличение плана или придется осваивать незнакомый тип кольца.

В семейной жизни Ермоловых так же все складывалось хорошо: месяц назад мужу было присвоено очередное звание подполковника, Наденька радовала своими школьными успехами. Самой Екатерине предстояла зимняя экзаменационная сессия на втором курсе института.

— Господи, уж не утруждала бы ты себя, внученька, — вздыхала бабка, вполне искренне полагая, что женщинам в ее время жилось проще.

А мастер Елизавета Вагонова серьезно грозила Кате:

— Смотри, девка, как бы муж тебя не разлюбил… Вечно ты занята!

Катя побаивалась одного преподавателя по спецпредмету, хотя готовилась к нему на совесть, — составила целую картотеку проработанных пособий русских и зарубежных авторов.

Кто знает, как складываются, от чего зависят мгновенно вспыхнувшие симпатии или антипатии у мало знакомых между собой людей? Преподаватель спецпредмета, кандидат технических наук, знал Катю по вступительному в институт экзамену, когда ее вот уж воистину угораздило заспорить с ним по одному вопросу. Кандидат наук принял это за дерзость и собирался влепить ей непроходной балл, но приемная комиссия отстояла Катю.

И вот судьба вновь сводила их в тех же качествах: он — экзаменатор, она — экзаменующаяся. Правда, за прошедшее время она выдвинулась на работе, у нее отличная служебная характеристика с чем, видно, придется считаться.

Кандидат наук едва ответил Кате на ее «здравствуйте» и от презрения, должно быть, глядя поверх ее головы, велел тащить билет с вопросами. Катя вытащила: вопросы оказались несложные, но запутанные. Экзаменатор при желании явно может потопить ее. На минуту Катя растерялась, самоуверенность покинула ее. Она чувствовала себя безнадежно робкой студенткой, а не старшим технологом большого цеха и перестала владеть собой: захотелось встать и уйти.

Бархатистый голос с издевательскими интонациями будто пригвоздил ее к столу.

— Вы, никак, плохо подготовились, Ермолова?

— О степени моей подготовленности будете судить позднее, — не выдержав, вспылила Катя. — И попрошу вас… стол между нами очень узенький, вы мне мешаете сосредоточиться. Я пересяду с вашего разрешения?

Теперь она зло и требовательно смотрела в лицо экзаменатора, и он не выдержал ее взгляда: в глазах его вдруг что-то дрогнуло, он смутился.

— Садитесь, садитесь, — с опозданием, но зато с нотками почтительности, раздалось в ответ.

Катя поднялась со стула и выбрала стол подальше в углу. Она больше не сомневалась в способностях и умении постоять за себя. Дома, в цехе ждали ее с победой!

А в это время Нина Полякова была на работе. Ее поход к Лунину надолго стал излюбленной темой разговора на контрольном пункте. Ольга Владимировна, захлебываясь от злорадного удовольствия, по секрету рассказывала сотрудницам, как некогда Виктор Григорьевич чуть не бросил семью из-за Нины. Да глупая женщина посчитала его недостойным драгоценной своей руки!