На земле потомков Аладдина

Хотя оба государства мусульманские и государственной религией признан ислам, господствующие направления ислама в этих странах различны: в Ираке преобладает суннизм, а в Иране — шиизм, который возник уже в первые десятилетия после смерти пророка Мухаммеда (632 г.) и явился оппозицией ортодоксальному, суннитскому направлению. В Иране шиизм стал государственной религией с XVI века, и сегодня его исповедуют примерно 90 процентов населения страны. В Ираке, несмотря на то что большинство жителей составляют шииты (около 60 процентов), главенствующая роль в политической жизни принадлежит суннитам, из которых в основном комплектуются государственный аппарат, руководящие кадры в армии, полиции, в различных министерствах и ведомствах. Основываясь на этом, иранское шиитское духовенство, проводя в жизнь политику «экспорта шиитской революции», которая даже официально закреплена в Основном законе Исламской Республики Иран, заявляет, что меньшинство, представляемое в Ираке суннитами, не может руководить шиитами, которых в стране большинство, и должно добровольно передать власть шиитам, если же этого не произойдет мирным путем, то власть у суннитов будет отобрана путем вооруженной борьбы. «Мы экспортируем нашу революцию во все страны мира, — заявляет аятолла Хомейни, поскольку наша революция исламская. Пока ислам не победит во всем мире, борьба будет продолжаться»[1]. Совершенно очевидно, что аятолла Хомейни желает осуществить экспорт «исламской революции» в первую очередь в те страны, где проживают шииты, а лучше всего начать с тех, где шииты составляют большинство, прежде чем приступить к широкому экспорту революции по всему миру. В соответствии с линией, проводимой иранским руководством, на территории Ирана были созданы такие антииракские организации, как «Исламская революция Ирака», «Совет религиозных авторитетов Ирака» и молодежная организация, нелегально действующая на территории Ирака, — «Исламский призыв».

Поскольку первоначально шиизм зародился в южных и центральных областях Ирака, то здесь и оказались наиболее известные и почитаемые шиитами святыни — мечеть халифа Али и его сыновей — Хусейна и Аббаса, в Наджафе и Кербеле, привлекая ежегодно огромное число паломников, желающих почтить память мучеников ислама. В Наджафе находится и высший орган шиитской общины, своего рода совет шиитских старейшин. Постепенно центр шиизма переместился в Иран, где сегодня действуют самые влиятельные религиозно-политические организации, оппозиционные по отношению к суннитам, занимающим правящие посты в Ираке. Дело дошло до того, что после исламской революции 1979 года новое иранское религиозно-политическое руководство потребовало от Ирака перенести святыни Наджафа и Кербелы в иранский город Кум, где также находятся шиитские святыни, но рангом ниже. Тем самым Иран хочет организовать в Куме мировой центр шиизма, который по своему значению не уступал бы Мекке и Медине. Совершенно очевидно, что правительство Ирака ответило решительным отказом на подобное предложение Тегерана, да и у шиитского населения Ирака и других стран это предложение не нашло широкой поддержки.

После упомянутой исламской революции шиитское духовенство Ирана взяло курс на идеологическую обработку шиитского населения Ирака, где основной расчет делался на традиционные связи шиитской общины Ирака с единоверцами в Иране, и до того оказывавших на иракских шиитов весьма значительное идейно-политическое влияние. Под непосредственным руководством Тегерана начали активизироваться антииракские религиозные и политические организации, которые выступили с призывом ко всем шиитам Ирака, а также к мусульманам иракского происхождения, высланным либо добровольно покинувшим Ирак из-за политических или религиозных убеждений, принять участие в «священной войне против баасистского режима».

Примерно так обстояли дела к моменту начала открытого вооруженного конфликта между Ираком и Ираном, вспыхнувшего, как стог сухого сена, к которому неосторожной рукой поднесли зажженную спичку. Начались артиллерийские обстрелы, налеты авиации, бомбежки промышленных центров и гражданских населенных пунктов.

Тогда я в первый раз в жизни увидел воздушные бои прямо у себя над головой, познакомился с тем, как поражаются цели на земле и в небе, узнал звук пролетающих над крышами домов снарядов и затем рвущихся с глухим треском где-то в районе соседних кварталов, увидел зарево пылающих нефтехранилищ. И это было не военным учением, цель которого — отработка взаимодействия родов войск и подразделений в обстановке, максимум приближенной к боевой, а самая настоящая война, где рвутся настоящие, а не холостые снаряды и гибнут люди. Сначала всем казалось, что начавшиеся боевые действия — не что иное, как новый, но более острый пограничный конфликт, и в те сентябрьские дни 1980 года никто не предполагал, что «пограничный конфликт» затянется на столь длительное время.