На золотых приисках

Передо мною вниз уходила огромная лесистая котловина,

окруженная со всех сторон массивами гор. Даже Кундата

с его долиной не знал где искать, так как небо было

в тучах, и стран света различить не было возможности.

В довершение всего надвинулась гроза, блеснула молния,

гром широко раскатился по горам, и дождь хлынул неудер-

жимым ливнем. Горы потонули в серой мгле, тайга зака-

чалась, заскрипела.

Решил идти вниз вместе с вдруг образовавшимися бур-

ными потоками, воды которых могли вливаться только

в Кундат. Когда спустился вниз, ливень унесся дальше,

и по небу низко ползли космы разорванных туч. По каме-

нистой лощине пенился вздувшийся поток. Обогнув косу

услышал вдруг за нависшими над потоком кустами какой-

то особый шум.

Раздвигаю осторожно мокрые ветви и вижу—седой

сгорбленный старичок в изорванной старой одеженке кро-

потливо над чем-то трудится. Присматриваюсь—стоит ста-

рик на коленях, перед ним грубо вытесанное корытце,

в руках лопатка. Ею старик изо всех своих слабых сил

промывает в корытце пески, то и дело сливая мутную воду.

Подхожу к нему.

— Здравствуй, старик, как моется?

Старик удивленно взглядывает на меня, осматривает

с головы до ног.

— С Отрадного?

— С него.

— Моется хорошо, шибко хорошо. Сегодня приду к вам

хлеб покупать.

— Много ли в день намываешь?

— В день? Разно бывает. Долю снимаю.

«Долю?—соображаю я про себя, — это ведь каких-нибудь

пять копеек».

— Как же ты живешь, старик, на долю? Не хватает

ведь?

— Мне хватает, я много не ем. Вот по сахару только

скучаю.

Согнутое положение и работа утомили старика. Он

положил лопатку на корытце, встал с колен, попробовал

выпрямиться и расправить онемевшую поясницу.

— Стар стал, ослабел. Выл покрепче—ходил с летуч-

ками. Хоть работать по настоящему уже и не мог, все ж

давал пользу, показывал места, где мыть. За то кормили.

Теперь и этого не могу делать, ноги не ходят. Помирать

надо. Сахарку нет с собой?

— Нет. Приходи как-нибудь на Полуденный, угостим,

чем сможем. Сейчас сами чай пьем без сахара.

Около ручья на взгорке старик устроил себе берестяной

шалашик. Ком какого-то тряпья, топор и обгоревшее

ведерко составляли имущество бедного таежника. Вероятно,

недалек был день его одинокой смерти в недрах родной

тайги.

Березы уже были использованы печальным золотоиска-

телем. Он указал мне выход на Отрадный, и я распро-

щался со стариком. В сумерках пришел на стан.

Рассказываю Адрианову про встречу и описываю наруж-

ность старика. Никита его знает. Года два назад моло-

дые парни составили летучку и взяли его в вожатые.

Золота ему не давали и лишь скупо кормили. Вожатый

важничал и говорил: «тут попробовать», «там попробовать».

Но золото в руки не давалось, и парни бросили старика.

Канава была вырыта. С утра двое рабочих ушли

направить воду из Кундата в нее. Все остальные ждали

воды у золотоносного пласта.

— Что-то будет?—думал каждый.

Послышались журчание, шум, и из-за деревьев к нам

выбежала мутная и буйная передовая волна, ведя за собою

длинную вереницу таких же бурых, крутящихся валов.

— Ну, ребята, давай!—и Адрианов первый принялся

за работу.

Поплевав на руки взялись за лопаты и кайлы осталь-

ные. Сначала сгребали лопатами песок с берегов в воду,

затем вошли в воду и здесь энергично ворочали пески

в струях ее. Поток захватывал взрываемые пески, летел

с ними вниз и всей этой массою рыл русло. Материал

несся бурым облаком в воде, лавиной полз по дну. Мед-

ленно, словно нехотя, съезжали вниз большие камни, под-

прыгивая неслась туда же мелочь. Просяще вскидывали

свои руки-ветви подмытые деревья и тотчас исчезали

в грохочущем потоке.

Его уровень быстро опускался вниз. Вместе с тем он

бился вправо, и правый берег скоро стоял над бушующей

водой отвесною стеною. В основании ее залегали золото-

носные пески, на них лежал мощный слой турфов, и затем

все было прикрыто травяным и моховым покровом и тай-

гой. Серые и черные корни, как змеи, нависали над водою.

Вода несется у самого подножия стены песков. Мы

вытягиваемся в линию у этого подножия и, не жалея сил,

кайлим его. Мы стоим по колена в ледяной воде. Брызги

окатывают одежду, руки и лицо. Ноги засыпаются песком,

по ним перекатываются камни. Плывущие мимо обломки

деревьев цепляются за нас сучьями. От напряженной

работы делается жарко, по телу льется пот, промокшая же

одежда держит испарину, а от нее душно и трудно рабо-

тать. Ноги же в воде коченеют и немеют от холода.

Но вот песчаный утес совсем навис над нами, готовый

каждую секунду обрушиться и похоронить нас под собою.

— Берегись, ребята!—кричит Адрианов.

В брызгах и пене откидываемся мы от обрыва и выбе-

гаем на противоположный берег.

Огромный пласт вдруг отделяется от берегового массива,

с момент как будто колеблется—падать, или нет, и затем

стремительно валится на бок, заваливая все русло потока.

Вода застопоривается у этой неожиданной преграды,

бугрится, зло шипит. Но не надолго. Вот она рванулась

в первый попавшийся проход, десятками струй растеклась

по пласту—опять вниз несется бурая лавина из песка,

камней и леса.

К вечеру таким образом была смыта значительная пло-

щадь, и на завтра решено было мыть на бутаре эти обо-

гащенные смывом пески.