На золотых приисках

выклиниться, что золото непременно будет.

— Все может быть, а только мне надобен расчет,—

возражает уходящий и остается при своем решении.

Разведка на Варваринке оборвалась, гидравлическая

промывка в некоторые дни шла в убыток.

Между тем август был на исходе. До зимы, когда гид-

равлика должна была сама собою остановиться, было

недалеко.

Надежды на хороший заработок и на скопление некото-

рой суммы, чтобы иметь возможность учиться как следует,

угасли. Надо было возвращаться и мне.

Но на дорогу не было ни одного рубля. Петр Ивано-

вич снова уехал куда-то, чтобы каким-нибудь способом

выйти из трудного материального положения. Он был

искренне уверен в случайности переживаемой заминки, или,

может-быть, нe решался думать иначе.

Я решил занять денег у знакомого, служившего на значи-

тельном прииске верстах в шестидесяти от нашей выработки.

Рано утром в воскресенье оседлал гнедка и отправился по

указанному направлению.

Дорогою служила, как и везде здесь, узенькая тропинка,

на которой едва могли разъехаться два всадника.

Большая часть пути приходилась на лес. Иногда

тропка выходила на открытые склоны, поросшие высокою

и густою травой, взвивалась высоко вверх, и затем снова

скрывалась в густом лесу и сбегала вниз, в сырые и полу-

темные лощины. Здесь, обычно, шумел поток, и росли

огромные осины, серебристые тополи, ивы, пышно и буйно

зеленели травы и кустарники. Всюду по обе стороны

краснела малина, на южных же сухих склонах чернели

гроздья крупной и сладкой черной смородины. В одном

месте, где тропа правильной и длинною дугой огибала

хребет, я тронул поводья, и гнедко стрелой понесся по

мягкой и ровной дорожке, пофыркивая и распуская но

ветру гриву и хвост. Вдруг па загибе через тропку пере-

махнуло что-то рыжеватое. Осадил коня—в густой траве

мелькнула еще раза три мохнатая спина большого рыжего

козла и в несколько секунд скрылась в лесу.

Скоро после этого я въехал в лес, и довольно быстро

подвигался вперед так называемою «ступью», т.-е. чем-то

средним между скорым шагом и мелкою рысью. Лес пошел

густой, в двух шагах от тропки уже ничего нельзя было

рассмотреть. Вдруг гнедко остановился, тревожно зашеве-

лил ушами и скосился на сторону.

Я вглядывался в чащу, прислушивался, но ничего не

мог уловить.

Я понукал гнедка итти дальше, но лошадь упиралась

и пугливо пятилась назад. Тогда я стегнул ее поводом.

Гнедко рванулся, так что я едва усидел в седле, и понесся

галопом вперед. Я натянул поводья, но гнедко несся

и несся вперед. Мелькали крутые повороты, опасно торча-

щие сучья и пни, крутые спуски и подъемы, в лицо хле-

стали нависшие над дорожкой ветви.

Понемногу лошадь успокоилась и побежала обычной

рысью. Повидимому, где-то близко от тропки был медведь,

и лошадь почуяла его.

Немного спустя с тревогой замечаю, что тропка поте-

ряла ясность очертания, по словам же Адрианова она все

время хорошо заметна.

Куда же это гнедко свернул?

Повернул лошадь назад и через некоторое время очу-

тился в тупике—тропка прекращалась, и притом увидел

местность, по которой как будто и не проезжал. Значит,

опять свернул в сторону.

Вспомнил совет Никиты, что если придется заблудиться

с конем в тайге, то самое лучшее предоставить коню идти

куда он хочет. Так и сделал. Повернул снова назад

и выехал на едва заметную тропку. Опустил поводья.

Гнедко спокойно зашагал но ней, и скоро мы очутились

в густом лесу, где тропка совсем исчезла, по крайней мере

мои глаза ее совсем не различали. Гнедко же шел и шел

куда-то. День уже близился к концу, и солнце, уже близ-

кое к горизонту, иногда показывалось между деревьев.

Мной овладевало беспокойство, и я начал придумывать

выходы из своего, казалось мне, довольно опасного положе-

ния. И вдруг—точно комарик где-то запел тоненько и

протяжно.

«Гудок, гудок!»—радостно пронеслось в голове.

Действительно, это был гудок на окончание работ на

прииске.

Гнедко вывез. Он пошел веселее, вышел скоро на боль-

шую тропу, и вечером я был на прииске.

Радушно встреченный знакомым переночевал здесь,

утром получил необходимые деньги и поскакал обратно.

Путь был указан более умело, и я под вечер благопо-

лучно вернулся на Степановский прииск.

На другой же день на мое счастие попался обратный

ямщик с двумя верховыми лошадьми, за недорогую плату

давший мне лошадь до рудника Беррикуля, куда он сам

направлялся.

Я написал прощальное письмо Петру Ивановичу, сер-

дечно распрощался с Адриановым и рабочими, с которыми

было пережито много и горьких и радостных минут, и

отправился с ямщиком в путь.

РУДНИК.

Осень, пожалуй, лучшее время в тайге.

Ночные морозы убивают гнус—слепней, оводов, исче-

зают комары, и со всеми этими насекомыми тайга осво-

бождается от самой страшной своей особенности. Солнечные

дни здесь не редкость, и небо в такие дни бывает порази-

тельно чистого, густого синего цвета. Небу не уступает

в смысле красоты ярко-желтая и оранжевая листва берез

и осин, рябина же кажется охваченной багрово-красным

пламенем.

После полудня остановились попить чаю на маленьком,

давно не работающем прииске. В почти единственной

сохранившейся постройке его жил старик—хозяин с сыном,

кое-как перебивавшиеся на остатки от прошлого и на неболь-