Nabat_1

Судских расстроился больше Гречаного. Он ожидал ка­ких угодно обвинений, только не этих. Теперь любое его дей­ствие может рассматриваться как злонамеренное. А он собирался выдвигать обвинения Воливачу... Кто поверит су­масшедшему? УСИ отнесли к инквизиции, промашки Суд­ских раздуты до неузнаваемости, громко стали раздаваться голоса вскрыть язвы прошлого и наказать виновных.

— Первый раз попал к мерзавцам на язычок? — участли­во спросил Гречаный. — Это политика, Игорь, от пирога от­секают чужих.

Вслед за нападками на Судских началась кампания про­тив казаков. И строговаты-де, и пора бы прежние порядки вернуть. А Воливача жалели, после первого тура отнесли к безвинно пострадавшим, как повелось на Руси жалеть юро­дивых. Ельцинский синдром.

— Вот посмотришь, — предрекал Гречаный. — В драчке мы передавим друг друга, а Воливач под занавес выкинет трюк и станет президентом. Честно ему не выиграть, а в за­кулисной борьбе он силен и промашки не даст.

Судских не мог не согласиться.

Предстоящие выборы провели размежевание сил.

Судских с женой Гречаный поселил на территории казац­кого городка в районе Сходни. Из Индии приехала погос­тить дочь с тремя внуками; она постаралась окружить отца повышенной заботой, а он нет-нет и таращился на дочь в цве­тастом сари, с оголенным плечом и красной блямбочкой во лбу, соображая, где происходит дело. Внуки, скачущие во­круг, больше напоминали чертенят, чем ангелочков, ни сло­ва по-русски, еще и обижаются на деда, который ни бельмеса их не понимает. «Глупого» деда оставили в покое сразу, и дочь перебралась на первый этаж коттеджа, там же обосно­валась сердобольная русская бабка, а Судских проводил вре­мя наверху в вынужденном безделье.

Луцевич разместился в коттедже рядом, но он был по гор­ло занят разнообразными делами, успевая еще и оперировать. Оказываясь дома в не позднее время, он появлялся у Суд­ских. К нему и дети бежали, и дочь льнула, и жена обраща­лась за советом, а хозяин сычом сидел на втором этаже.

— Не раскисать! — взбадривал он Судских.

Появлялся и Гречаный. Навещал его, а скорее сам приез­жал зализывать раны в кругу близких. Из символа выздорав­ливающей России он мог превратиться в политический труп. Луцевичу проще, почему он на все смотрел упрощенно: он мог в любой момент выехать за пределы России —- профес­сора с мировым именем ждали везде.

Изредка сходились втроем.

— Олег, твой взгляд стороннего наблюдателя свеж, как бы ты поступил? — спросил Гречаный. — Мы опять риску­ем впасть в гражданскую войну.

— Если разговор о войне, следует нанести удар по тылам противника. В лоб их не взять, проверено, — ответил Луце­вич.

Они расположились на открытой веранде коттеджа. Уг­рюмый Судских сидел, сгорбившись, Гречаный расхаживал, а Луцевич, в кресле нога на ногу, попивал новомодный на­питок «зельц» — йогурт с шампанским.

— И кто там отсиживается? — спросил Гречаный.

— Церковь. Выборы показали, что верующие целиком на стороне Воливача и Лемтюгова, а тебя поддержали только казаки. Русским наскучило жить в тихом омуте и достатке. Попили, поели, а тут ни драк тебе, ни погромов, убийства перевелись, страдать не за кого. Вся история России — вой­ны и мятежи.

— Но Церковь-то проповедует миролюбие? — сопротив­лялся Гречаный.

— Истинно так, — согласился Луцевич. — Но в монасты­рях завсегда прятали одних, чтобы потом они искореняли дру­гих. Вспомни петровские времена, вспомни гражданскую, последний путч. Белые рядились в рясы и давешние их обид­чики, райкомовские суки. И ведь не секрет, почему Церковь поддерживает бывших, хотя антагонизм налицо.

— Церковным генералам выгодней сохранять прежние по­зиции, чем становиться на новые, — неожиданно вмешался Судских.

— Согласен, Игорь Петрович, — поддержал Гречаный, даже не подал виду, как его радует реплика Судских. — Бо­ится она новаций. Так что там о тылах, Олег? — обратился он следом к Луцевичу.

— Обнародовать переговоры Православной церкви с ка­толиками.

— А откуда это известно? — насторожился Гречаный. О переговорах с Бьяченце Молли знал ограниченный круг лиц.

Луцевич усмехнулся:

— Мой атаман, все крупные зарубежные информацион­ные ведомства пусть кратко, но еще с год назад сообщали о таинстве причастия православных вождей Церкви к католи­ческим денежкам, и прямо ставился вопрос, какой урод от такого скрещивания получится. Цивилизованной Европе аб­солютно безразлично, какой: обычное любопытство сытых, а вот российским властям имеет смысл страусиную голову из песка вынуть и оглядеться.

— Грубая шутка, — не принял намека Гречаный.

—Грубая не эта,—был начеку со своим юмором Луцевич,—а другая. Представляете, на коктейль-пати подхожу к шапочно знакомому дипломату и шепчу на ухо с заговорщицким видом: «Оглянись вокруг себя». Дипломат осторожно оглядывается. А я ему шепотом в другое ухо: «А не трахнет кто тебя?» И ведь не обиделся, хохотал, минут через пять другим нашептывал и ве­селился, а русскому едва намекнешь на страусиную политику, он сразу медвежью позу принимает.