Набег язычества на рубеже веков

«Роза и Крест» сразу начинается с музыки: с отрывка песни Гаэтана, его «глухо поет» Бертран. Но музыка входит в драму не только с мелодией этой песни, вся первая сцена, включая самые «прозаические» реплики героев, прямо подчинена законам симфонического развития. «Что происходит в жизни, когда в нее вторгается непрошенный, нежданный гость? – писал об этом Блок. – В ней начинается брожение, беспокойство, движение. Можно изобразить это симфонически: раздается длинный печальный, неизвестно откуда идущий, звенящий звон; в ответ – многообразие сонных шорохов, стуков, шумов. Первый монолог Бертрана играет роль этого печального звука; слова Алисы спросонья, потом – шепот в переходах замка во второй сцене – первый сонный, смешанный ответный гул жизни» (IV, 536). Драматизм соотношения песни Гаэтана – лейтмотива «Розы и Креста» – и «ответного гула жизни» определяет всю композицию произведения. Причем, «гул жизни» предстает весьма разнообразным: он содержится в облике всех героев драмы, кроме Гаэтана, который «есть прежде всего некая сила, действующая помимо своей воли. Это – зов, голос, песня. Это – художник» (IV, 535).

Контрастирует с песней Гаэтана то, что поет о соловье и розе Алискан и что состоит исключительно из поэтических красивостей и штампов, ничего общего не имеющих с народной поэзией и народной песней. «Только имя Аэлис в этой песне заимствовано мной, – писал Блок, – (по его созвучию с именем Алисы) из известной старофранцузской народной песенки» (IV, 512). Контрастирует с песней Гаэтана и то, что поют на весеннем празднике два менестреля, «свободный перевод трех строф /…/ знаменитой сервенты Бертрана де Борн» (IV, 519), т. е. воинственная песня, и «вольное переложение песенки пикарского трувера XIII века» (IV, 520), т. е. фривольная песня. Все это лишено и народности, и подлинности, все это – только мелодически проясненный «ответный гул жизни».

Напротив, своей народностью связана с лейтмотивом драмы «песня, словами которой перекликаются Гаэтан и рыбак; она, говорит Блок, была записана «виконтом de la Villemarque в его собрании народных бретонских песен» (IV, 514). В песне звучит древняя легенда о затонувшем городе Кэр-Ис, которую потом Гаэтан будет рассказывать Бертрану. Народной интонацией связана с основным мотивом «Розы и Креста» и песня девушек, которая была «взята» Блоком «Из разных майских песен» (IV, 519). Кстати, у нее та же функция в драме, что и у «Песни девушек» в «Евгении Онегине» и потом в опере Чайковского. «Непрошенный, нежданный гость» в замке Арчимбаута – Гаэтан и его песня, – будучи воплощением связанной с мировой сущностью художественности, является также выражением народного начала. Констатируя, что эта песня «принадлежит ему», Блок, тем не менее, подчеркивает, что «некоторые мотивы ее навеяны бретонской поэзией», и указывает мотивы Страдания и ветра (IV, 520). Для Блока в эти годы настойчиво решавшего проблему «народа и интеллигенции», высоко ставившего такое человеческое качество, как демократизм, кстати, свойственный Изоре в противовес «плебейству» Алисы. Это соединение сущности мира, народности и художественности – совершенно естественно. (Вспомним, что еще иенские романтики говорили об универсуме как грандиозном художественном произведении, подчеркивая этим единосущность мира и искусства, причем, подлинным творцом искусства признавался народ. Многократно этот взгляд утверждал и Вагнер).

Сказанным определяется мифологическая основа драмы, а, следовательно, и отнесение ее идейного стержня во временную и внепространственную сферу (на чем Блок особенно настаивал, объясняя пьесу актерам Художественного театра; IV, 527). Этому соответствуют и вполне условные для русского читателя и зрителя имена героев. Но эти абстрактные и условные имена неожиданно раскрывают свою смысловую значимость – через их звучание. В самом деле, «Арчимбаут» – само звучание этого имени вполне соединяется с обликом персонажа и характеризует своего носителя как тупое, в меру солдафонское, в меру сладострастное и не в меру деспотичное существо; напротив, «Гаэтан» – необыкновенно звучное, стремительное имя; «Бертран» – имя простое и достойное, вполне «историческое», человеческое, что и соответствует облику героя в драме; «Алиса» и «Алискан» – это одно имя, стоящее в женском и мужском роде, в нем проворотливость, «сила» бездуховно-житейского («Алиса» = «Сила»); звучание имени «Изора», красивого, но не зовущего, как «Гаэтан», вполне совпадает со звучанием слова «роза» («Изор– а» = «Рози», т. е. по-русски – «Роза»). Эта, как в детстве, игра в перевертывание слов в данном случае серьезна: имя сохраняет звучание того, что обозначает сущность персонажа.

Музыка «Розы и Креста» звучит не только в песнях, которые вступают между собой в полифонические отношения, но и в самом тексте стиха, который тоже звучит, как песня: