Наблюдая за Большой медведицей

Соне Бельмондо показалось, что «умерший» повел глазами в сторону фляги с красивой гравировкой, которая стояла на комоде. Бабка прислушалась к его дыханию, наклонилась очень близко к его лицу и тут, Могильников рявкнул: «Бу!». Баба Соня упала в обморок. Лея и рыжий бородатый мужик последовали за ней. Все дело в том, что Могильников проснулся почти сразу, как его вынесли из лагеря. Буянить не стал, понимал, что находится в не самом выгодном для себя положении, а потому продолжил притворяться, дабы выждать удачный момент и атаковать врагов. А тут еще и бородач накрыл его с головой, чтобы дикарь своим видом не пугал жителей поселка. Так что, мрачному патологоанатому не обязательно было изображать эмоции спящего мертвеца. И вот он дождался удачного момента!

Олег Уюкович не медлил и сразу же отобрал у потерявшей сознание бабки карабин, направил его на главу поселка и настоятельно рекомендовал, чтобы тот дал команду сельчанам выйти на улицу и закрыть за собой дверь. На его слова не отреагировали. Могильников перезарядил карабин.

— Как ты смеешь? В моем доме! — плевался слюной глава.

— Ушел отсюда! — рявкнул Могильников. — Нам пообщаться с группой нужно. Окинул взглядом туристов, забившихся в угол, не обнаружил Дарьяна, и насторожился, — а где Покровский?

— Черти съели, — снова брызнул слюной Квазимодо. Зря.

Конечно же Могильников никого убивать и даже ранить не собирался. Но припугнуть за подобные слова — обязательное действие! Он выстрелил в дальний тёмный угол. Пуля пролетела в сантиметре от главы и угодила в вазу с прахом мужа бабы Сони.

Сельчане закричали и сами выбежали из дома. Девушки — туристки прижались к парням и зарыдали. Ну, кроме Киры — у нее нервы железные. Юля тоже ревела, но боялась что-то сказать патологоанатому под горячую руку. Эдкевич хотел воспользоваться моментом и пробежать за спиной Могильникова к фотоаппарату, но Элина уткнулась ему в плечо и так крепко обняла, что совесть просто не позволила парню оттолкнуть девушку. Так же крепко обнимала и Лея Тощего. Но тот с трудом понимал, что происходит — сознание чудило и картинка развивалась перед его глазами очень медленно. Поэтому он не спешил реагировать на все происходящее, а вскоре отрезок времени с выстрелом исчез из его памяти.

Квазимодо стоял в оцепенении. Со второго этажа слетела невеста, увидела испуганное лицо жениха и лежащую на полу бабу Соню. Массивная, не худенькая девушка с визгом и кулаками набросилась на Могильникова. Валенов и Кира с трудом оттащили напуганную невесту, но на этом приключения группы не закончились. Как только Квазимодо увидел руки Валенова на талии своей Нины, то в нем снова вспыхнула ревность.

— Отойди от нее! — свирепо крикнул армянин, отталкивая от невесты негодяя. Роман опешил. Кира подлила масла в огонь, сказав: «Я бы его ударила за это!». Впрочем, Квазимодо Никифорович решил, что девушка высказалась в его адрес, предлагая ударить Романа. И он ринулся к Валенову. Теперь разнимать пришлось мужчин. Глава, в общей сложности, смог нанести три удара. Один — по касательной по лицу Романа, два других — в пол… Когда обоих подняли, глава пытался нанести и четвёртый удар. Замахнулся, Роман в этот момент чихнул, армянин промахнулся, а присутствующие захихикали.

— Я, в общем-то, вам, Роман Александрович, говорила, что за дерзость горбуна следовало бы проучить, — протянула Кира.

Квазимодо от «горбуна» просто вскипел и принялся ругаться, угрожая всем туристам каторжными работами и поножовщиной.

Хуже всего выглядела гримаса Могильникова. Кира аккуратно взяла ружье из его рук, приговаривая: «Тише, тише…». Постепенно конфликт с главой плавно перетек в демагогию и, как бы выразился Эдкевич, в «масштабное базардюзю».

Пока Квазимодо скандалил, невеста решила провернуть нехитрую операцию по налаживанию отношении с бывшей надзирательницей — в чувство — то, лежащую на полу даму, приводить надо было кому-то. Могильников помог поднять ее с пола. Вместе с Ниной усадил на стул. И тут Квазимодо произнес: «…видела бы бабушка, что ваш людоед вазу с прахом деда разбил…» Баба Соня очнулась вмиг. И сразу же вперила глаза в Могильникова. Не хватало лишь фразы из известного боевика: «Я вернулась!»…

Дерзкий Квазимодо сразу же изменил тон. Он тихо жаловался бабушке на туристов. Бабка рычала на внука, поясняя, что тому давно уже пора самому решать проблемы. А тот все ябедничал на дикаря, который разбил вазу с прахом деда и показывал на виновника «аварии».