Наблюдая за Большой медведицей

— Кто бы говорил, милок! — развел руками старик. — Твои товарищи вчера сени в доме егеря разобрали, а его самого потом ты, дорогой друг, по голове палкой ударил… И — все было случайно! — выделил интонацией последние слова дед, подняв палец вверх, как бы указывая Дарьяну на верность своих слов. Парень опешил, закашлялся и сразу вспомнил сцену, в которой он бил некоего Морриарти, чтобы тот не успел совершить то ли убийство, то ли ограбление.

Покровский закрыл глаза, помотал головой: прострелянная попа, описанная Могильниковым повязка, украденная шуба, чья-то сгоревшая палатка… Дурацкий поход!

— Влюбился я, значит, в воспитательницу, — старик продолжал, совершенно не замечая эмоций Даряьна, — а муж её — ветеран войны, раздражал меня тем, что целовал её постоянно. Причем, бывало, на моих глазах. Вот я и захотел ему отомстить. Пошел, значит, в его сарай, но, как оказалось позднее, перепутал я сараи. В итоге, отомстил не только ему, но и всему колхозу — всю зиму пришлось жить без хлеба и муки.

— Посадили тебя после этого? — Дарья хотел было присесть, но понял, что этот план не осуществим. Пошел к палатке девушек и вернулся к костру с новенькой двухслойной пенкой, видимо Элины — просто эта палатка была ближе всех к костру. Пока он ходил старик не молчал, но и рассказ не продолжил, бормотал что-то на своём, магическом языке.

Дарьян разложил коврик возле костра, налил в чужую кружку чая — все вытекло. Кружка-то была та самая, дырявая, Тощего. Налил в другую, с рисунком снеговика, сделал глоток — выплюнул. Чай с алкоголем получился, потому что взял на этот раз он кружку Могильникова. Тогда старик протянул ему свою кружку, но из неё Дарьян пить не решился, поэтому предложение отверг. Нашёл стаканчик, в который кофе в автоматах на парковках наливают. Вспомнил, что эти стаканчики Валенов брал, так сказать, на всякий случай. Налил чаю из котелка, посмотрел в стаканчик — на поверхности плавает какая-то трава, принюхался — ничем не пахнет.

— Сено, что ли, — задумчиво произнес Дарьян.

— Странный вы, милок, из кружки моей пить не захотели, а из стакана, в который я травку для чая насыпал — с удовольствием, — протянул старик.

— Так, хватит с меня этой растительности! — рявкнул Дарьян.

— Брось, дорогой друг, я такими вещами не балуюсь, в отличие от вас, туристов — наркоманов, — подначил его дед и продолжил: — Пей, не переживай, эти травки для здоровья полезны.

Не понимая, зачем и как, но Покровский вдруг поверил старику. Возможно, потому что очень сильно хотел пить?.. Тем более, по запаху трава мяту напоминала, да и маленький мятный листочек в стаканчике плавал. Сделал глоток и только после этого дед добавил, что травка эта, в общем-то, от диареи, проблемы у него с пищеварением. Дарьян вспыхнул, кинул стаканчик деду в ноги, рявкнул по-английски: «Attention!» и взял котелок, надеясь, прямо из него сделать глоток чая… А в котелке-то пусто! Израсходовал, бедняга весь чай на кружки. Со злости бросил котелок туда же — под ноги старику. И пошел искать свой рюкзак. Старик спокойно поставил кружку, котелок, достал из сумочки маленький термос. Да, да, из небольшой, тряпичной сумочки! Где он ее взял — тайна, покрытая мраком. Дед открыл крышку и запах душистого горячего чая в тот же миг долетел до Дарьяна. Эх, придется со стариком мириться. Тем более, что ветерок холодный подул, а толстовку его любимую, кто-то стащил. Мы-то знаем, дорогие читатели, что это была Юля…

А Петр Ильич уже поймал жадный взгляд Дарьяна, улыбнулся, налил в крышку-кружку от термоса чай, и протянул парню. Тот осторожно взял, сделал глоток, ожидая, что вот-вот старик добавит какую-нибудь гадкую информацию про этот напиток, издающей дивный аромат. Однако, ожидания парня не подтвердились, старик сдернул последнюю сосиску с палки, на этот раз пожаренную в меру, и целиком затолкал ее в рот. Пару раз пожевал, проглотил и продолжил историю про Великую Отечественную Депрессию. Правда сбился в хронологии и начал рассказ почти сначала.

— Дед, ты это уже говорил… — заметил Дарьян.

Старик замолчал, вытянул к костру протез. Кстати, на ногах в этот раз у него были забавные резиновые розовые сапоги в цветочек.

— Ты ребенка ограбил? — пошутил Дарьян и прилег, наконец, на пенку, держа в руках кружку с чаем.

— Внучка выросла, а мне в самый раз.

— У тебя внучка сорок четвертый размер носит? — хмыкнул парень. У старика забегали глаза. — Так что с тобой сделали-то после того, как ты, ветеран, в голод поселок погрузил?

— Да что ж со мной сделают-то, мне пять лет всего было! — расхохотался старик.

Дарьян подавился чаем. Старик резко вскочил.

— Ладно, хватит глаголами разбрасываться, пора выдвигаться! — бодро произнес он, — Марфа, кыс-кыс-кыс! Курица выбежала из леса, держа во рту ящерицу. — Выплюнь, дура! — рявкнул дед, курица послушалась.

— Куда собрался? — спросил Дарьян.

— К группе тебя отведу, — ответил старик.

— Сами вернутся, — холодно произнес Дарьян и отвернулся к костру, попивая чай.