Наблюдатель

Жила она, как оказалось, в свободной комнате у старенького владельца бара в Сохо, которого, к счастью, в тот момент не было дома. Я, как умалишенный, забарабанил в дверь – и тут увидел, как она выглядывает из-за шторы в окне над входом. Дождь лил как из ведра, и волосы прилипли к голове. Свой плащ я забыл на студенческом собрании и теперь, протрезвев, чувствовал себя совершенно несчастным. Оставалось надеяться, что хотя бы со стороны у меня киношно-романтичный вид.

Наконец Астрид спустилась и открыла дверь. Она была в одном пеньюаре, что я расценил как добрый знак: если девушка выходит к тебе в таком виде, вряд ли ее можно назвать ханжой. Волосы у нее были мокрые, и она засуетилась, торопливо извиняясь за свой внешний вид и не глядя мне в глаза.

– Ванну принимала – шла домой с прослушивания и вымокла до нитки!

Я молча сел за кухонный стол. Она поставила на плиту чайник, чтобы заварить чай, продолжая взволнованно щебетать. Потом притихла и наконец встретилась со мной взглядом – я пристально смотрел ей в глаза. Наблюдал, как она неловко поеживается в затянувшейся паузе.

– Зачем ты пришел, Майкл?

Тут засвистел чайник, и я встал. Она же будто бы приросла к полу рядом с газовой плитой. Я подошел к ней – так близко, что она невольно вжалась спиной в лакированную столешницу. Рядом с ней я чувствовал себя таким высоким – и оттого немного воспрянул духом после удара, нанесенного этим утром моей самооценке. Я ощутил мягкие изгибы ее тела под струящейся тканью пеньюара и к удовольствию своему отметил, что соски ее набухли. Взял Астрид правой рукой за подбородок и притянул к себе, заставив посмотреть в глаза. Потом провел большим пальцем по ее нижней губе и сказал:

– Пришел, потому что мне нужно было тебя увидеть.

Она уставилась на меня, будто утратила дар речи.

Собрав волю в кулак, отстранился от нее.

– Увидимся завтра, – тихо произнес я, направляясь к двери. Чайник все свистел.

Дождь перестал, и улицы теперь заливали слабые лучи проглядывавшего сквозь тучи солнца. Я бодро зашагал в сторону Оксфорд-стрит, к автобусной остановке. Сердце переполняло ощущение триумфа.

5 Лия

Погода в первые недели лета была ужасной, а политическая ситуация – и того хуже. Все как заведенные повторяли одно и то же: такой сырости не было с самого 1882 года. В редкие солнечные дни стояла ужасная духота, а в воздухе висел смог. Всю Европу накрыло почти осязаемое ощущение тревоги, а парижане все будто бы ссутулились и съежились, как улитки в своих раковинах. Единственными, кто не терял присутствия духа, были английские футбольные болельщики, стаями шатающиеся по улицам, несмотря на дождь, и пьяно горланящие песни, в которых даже слов не разобрать.

Пару дней назад из тюрьмы после полугодичного заключения вышел студент Стэнфорда, получавший стипендию по плаванию и угодивший за решетку за то, что затащил потерявшую сознание первокурсницу за мусорные баки и там попытался ее изнасиловать. Теперь он собирался отправиться на все лето в тур по Штатам, чтобы пропагандировать воздержание. У меня из головы никак не шел его образ: голубые глаза навыкате, вечно влажные губы и оскаленные в ухмылке зубы. Во всех газетах печатали не те снимки, что в полиции сделали после ареста, а фотографию из ежегодного альбома выпускников. У него было мясистое, покрасневшее лицо. Должно быть, алкоголь положил конец его мечтам стать олимпийским чемпионом.

Однажды вечером, когда мы с Эммой парковали велосипеды у нее во дворе, она вдруг повернулась ко мне и сказала:

– Ощущение такое, что мы свидетели не просто конца света, но целой череды апокалиптических событий – выбирай не хочу!

По пути сюда мы молча проехали через палаточный городок, раскинувшийся под железнодорожным мостом у станции Жорес. Велодорожку оккупировали босоногие мужчины, которые курили, сидя прямо на бетоне. Никто из нас не произнес ни слова.

За неделю до отъезда в Сен-Люк Майкл объявил, что в Париж вот-вот «заявится» Кларисса. Настроение у него явно было паршивое.

– Анна подумала, что ты, возможно, захочешь с ней познакомиться, – буркнул он.

Почувствовав, как к горлу подкатывает комок, я ответила нарочито беззаботно, что было бы здорово и что обязательно постараюсь освободить вечер вторника.

Весь день, предшествовавший ужину, меня не отпускала легкая паника. А вдруг я ей не понравлюсь (что было весьма вероятно, если вспомнить пару весьма колких замечаний Майкла на ее счет)? В то же время я с дерзким предвкушением ожидала знакомства с Лоуренсом (с мальчишками всегда проще, думалось мне). Может быть, он даже симпатичный, с надеждой гадала я, к стыду своему пытаясь найти его, как и сестру, в соцсетях, – но поиски не увенчались успехом. Наверное, он из тех, кто скрывается под вымышленным именем или и вовсе считает себя выше общения в интернете. Может быть, у него псевдоним типа Law Rence, или Man Go, или Laurent Jeune, или что-то в этом роде. Или он вообще не зарегистрирован в соцсетях. Скорее всего, последнее.