Набоков и неопределенность. Случай «Истинной жизни Себастьяна Найта»

Сцена в лондонской квартире Себастьяна содержит дополнительное свидетельство того, что именно тень Себастьяна отвечает за кэрролловские аллюзии, направляющие расследование В. Кабинет – царство Себастьяна, где он занимается «сотвор<ением> мир<ов>» [Набоков 2014: 111], заполненное предметами, составляющими его жизнь: письмами, рукописями, изданиями романов, – и оно предполагает присутствие «прозрачного Себастьяна» в этой комнате [Набоков 2014: 58]. «Алиса в Стране чудес» стоит на полке, выглядящей «поухоженнее» [Набоков 2014: 61], а другие части Себастьянова кабинета ведут себя в удивительно кэрролловском ключе. Оглядевшись, В. замечает следующее: «Когда я оглянулся, мне показалось, что предметы в спальне, словно застигнутые врасплох, только-только успели вскочить на свои места и теперь украдкой на меня поглядывают, пытаясь понять, заметил ли я этот преступный маневр»[Набоков 2014: 56]. Оживание Себастьяновых вещей напоминает о фантастической лавке из «Алисы в Зазеркалье»: когда Алиса осматривается, то замечает: «…стоило подойти к какой-нибудь полке и посмотреть на нее повнимательней, как она тотчас же пустела, хотя соседние полки прямо ломились от разного товара» [Кэрролл 1982: 220]. То, как В. осматривает кабинет Себастьяна и находит книгу об Алисе, происходит под влиянием кэрролловского феномена, преломленного Себастьяновым зеркалом.

В романе есть одна отсылка к Кэрроллу, которую невозможно однозначно связать с В. или с Себастьяном. Пересказывая «Обратную сторону Луны», одну из трех новелл в сборнике «Потешная гора», В. описывает персонажа по имени мистер Зиллер как «самого, может быть, живого из героев Себастьяна», который «вдруг воплотился в физическое бытие» [Набоков 2014: 125]. На обратном пути из Блауберга, в поезде, идущем в Париж, В. растерянно гадает, где взять сведения, необходимые для расследования, и видит: «Внезапно я заметил, что мой визави глядит на меня с сияющей улыбкой» [Набоков 2014: 147]. Это мистер Зильберман, о котором уже шла речь выше: он вырвался из романа Себастьяна в жизнь В. и поможет В. раздобыть столь необходимые адреса, лично поговорив с постояльцами, после чего, по словам Зильбермана, «портье у него тут»[94]. У Зильбермана те же отличительные черты, что и у Зиллера: «розовая макушка», «кустистые брови», «усики» и «кадык», который «заходил вверх-вниз» [Набоков 2014: 147–149]. В. читал романы Себастьяна и вполне мог включить ситуации и персонажей из романов в свой собственный текст, объясняя появление Зильбермана, поскольку то, как его описывает В., повторяет Себастьяново описание мистера Зиллера. Но этим не объяснишь то, каким образом сама встреча с Зильберманом служит завуалированной отсылкой к произведениям Кэрролла.

Зильберман следует вывернутой логике Кэрролла, когда вручает В. записную книжку, серебряный карандаш и адреса, которые тот искал, и при этом говорит, что это он должен В. деньги: «Восемнадцать и два будет двадцать. – Он наморщил брови. – Значит, двадцать» [Набоков 2014: 155]. Вместо того чтобы заплатить за оказанные услуги, В. получает плату от человека, который эти услуги ему оказал; зеркальная, обратная логика показывает, что В. помогает посланец Себастьяна – не просто из его романа, а из области по ту сторону зеркала, из потустороннего пространства, которое включает вымысел и сверхъестественное[95].

Кэрролловские характеристики Зильбермана присутствуют лишь в пересказе новеллы Себастьяна, выполненном В. Возможно, сам В. и включает в этот текст отсылки к Кэрроллу, или, если произведения Кэрролла служили подтекстом в «Обратной стороне Луны», В. мог включить их в свое описание Зильбермана, подпитываемое текстом Себастьяна; в этом случае мистер Зиллер может вызвать ассоциации с ним, когда вырывается из текста, в котором жил, и превращается в Зильбермана в расследовании В. Но мы не в силах установить, действительно ли сказки об Алисе присутствуют в «Обратной стороне Луны»; все, что В. пересказывает нам из новеллы Себастьяна, – это то, что мистер Зиллер ждет поезда и «тремя разными способами помогает трем заблудившимся путешественникам» [Набоков 2014: 125]. Набор настолько тонких отсылок явно за пределами писательских возможностей В. Он, судя по всему, не осознает переклички с произведениями как Себастьяна, так и Кэрролла, но ясно, что после своей смерти Себастьян проникается энтузиазмом и желанием помочь брату в его расследовании, хотя до того потребовал, чтобы В. уничтожил его любовные письма, когда он умрет. Набоков выстраивает аналогию между интерпретацией двух миров на нескольких уровнях сразу: русскоязычное / англоязычное, вымысел / реальность, потусторонность / наш мир.