Набоков и неопределенность. Случай «Истинной жизни Себастьяна Найта»

К началу 1930-х годов Вулф была крупнейшим прозаиком, чьи романы расширили представление о границах прозы и стиля, в то же время исследуя сложные взаимоотношения памяти, сознания и восприятия. Эксперименты Вулф с языком и с формой достигли таких высот новаторства и сложности (и принесли ей такое признание), какого Набоков на тот момент еще не добился. То, как он завуалированно использует прозу Вулф, показывает, что обоих авторов интересовало сложное взаимопроникновение персональной памяти и литературного влияния, общественной истории и частной судьбы. Набоков в то время был лишь обездоленным эмигрантом, известным только узкому кругу русских, и вот он открывает для себя, что некая женщина-писатель уже проводит, и с явным успехом, те самые литературные эксперименты, которыми интересуется он сам. Возможно, это отчасти помогает объяснить его пренебрежительное отношение к Вулф. То, что Набоков втайне читал Вулф, показывает его стремление отстаивать собственную уникальность, сохранять художественное самоописание, которое оставалось бы дерзким, освобождающим и в чем-то завышенным. Но то, как Набоков скрывает, что использует произведения Вулф в своем романе, говорит о некотором его сходстве с сердитыми писателями-мужчинами, которых Вулф обрисовала в эссе «Своя комната».

Английские литературные круги Набокову были хорошо известны, что показывает Дон Бартон Джонсон в своей статье о набоковской критике и переводах Руперта Брука [Johnson 1999]. Набоковское эссе «Руперт Брук» было написано в 1921 году, еще в Кембридже [Boyd 1990: 182]; три года спустя Вирджиния Вулф опубликовала своего «Руперта Брука», рецензию на издание его стихов Эдвардом Маршем, включавшее собственные воспоминания Марша о Бруке. В ее рецензии порицалось то, как Марш романтизировал Брука, и она была опубликована анонимно, как было принято публиковать рецензии на книги в «Times Literary Supplement». Однако было хорошо известно, что Вулф и Брук дружили с самого детства (с 1893 года), когда могли видеться в Сент-Ивзе, в Корнуолле, а литературные круги были столь тесными и сплоченными, что авторство рецензии, как и в других подобных случаях, недолго могло оставаться загадкой. Хотя недавно перебравшийся в Англию Набоков и был погружен в эмигрантскую печаль, но, учитывая его любовь к Бруку, он вряд ли мог пропустить формирование эпохи британской мысли, искусства и литературы в начале 1920-х годов под влиянием Блумсберийского кружка, – однако он нигде явно не ссылается на других участников группы или на их произведения[104].

К тому времени, как в 1933 году Набоков прочел «все» романы Вулф, он уже должен был знать о Вулф и ее участии в творчестве и развлечениях самых значимых британских писателей и мыслителей. Некоторые аспекты «Истинной жизни Себастьяна Найта» указывают на то, что во многих волновавших его темах Набоков совпадал с Вулф. Ее потаенное присутствие в его романе показывает, что Вулф повлияла на то, как Набоков изображает сознание, и на его эксперименты в прозе.

Вулф была на семнадцать лет старше Набокова. Их первые романы – «Путешествие вовне» (1915) и «Машенька» (1926) – вышли в свет с разницей в одиннадцать лет. Оба писателя под влиянием философа Анри Бергсона обыгрывали в своих романах возможные способы передать течение времени[105]. Оба происходили из выдающихся в интеллектуальном отношении семей, оба в своих романах снова и снова возвращаются к воспоминаниям о том, как идиллически протекало в семье лето, и оба сравнительно юными осиротели, оставшись без горячо любимого родителя: мать Вулф скончалась в 1895 году, когда Вирджинии было тринадцать, а отец Набокова был убит в 1922 году, когда Владимиру должно было вот-вот исполниться двадцать три. Братья Вулф, Адриан и Тоби, учились в кембриджском Тринити-колледже, и Вулф сокрушалась о том, что не допущена к кипучей интеллектуальной жизни, которую там обрели братья; Набоков также учился в Тринити-колледже, где, будучи эмигрантом, чувствовал себя чужаком и изо всех сил старался вписаться в окружение. Что еще необычнее, и Набоков, и Вулф, отвергнув предрассудки своего круга, сочетались браком с евреями.