Набоковская Европа. Литературный альманах. Ежегодное издание. Том 2

Предмет дискуссии вечерней безграничен
Он никогда не будет завершён.
В обрывистых кремнистых берегах
Струится речь бессонных русских рек,
Лепечут дети так в невинном сне.
Помощник мне – магический фонарь
Слайд поместил, и разноцветный луч
Рисует моё имя как фантом
Кириллицей на матовом экране.

Другим путём отправимся. Спасибо.

На эллинских вершинах журавлиный
Полёт стал основаньем алфавита
Стрелою на восходе иль закате.
Наш горизонт ушёл в лесные дали
Где ульи и деревья в азбуке
Подобьем стрел и птиц запечатлелись.

Да, Сильвия?

«К чему красоты слов,
Когда мы жаждем знания прожарки?

Поскольку всё неразделимо – звук и форма,

Вереск и мёд, сосуд и содержанье,
Не только радуга – закруглена строка,
Чело и семя, все слова круглы,
Как русский стих, и колоссальность гласных
Раскрашенных яиц, цветов в кувшине,
Что поглотили золото шмеля,
Ракушки, в чьём напёрстке – океан.

Ещё вопрос

«Просодия у вас подобна нашей?»

Наш пятистопник, Эмма, диковат,

Как будто в нём не в силах ямб хромой
Стряхнуть пиррихия кошмарный сон.
Глаза закрой, в музыке растворись,
Она прядётся; слово в середине
Божественно тягуче, извиваясь,
Звенит как гонг, потом соседний гул
За тенью тень, и рифма снова бьёт
В свой колокол, и звон четвёртый длится.

Прекрасно этих звуков средостенье

Что распускаются, подобно розе,
В образовательном кино для школы.

Ты знаешь, рифмы – именины строк,

Такие ж точно близнецы у нас,
Как в языках иных. К примеру, слушай,
Любовь находит тут же рифму: кровь,
Природа и свобода, даль – печаль,
Где вечный – человечный, грязь – и князь,
Луна с десятком слов, но солнце, песня,
Жизнь, ветер – не имеют рифмы строгой.

Я обронил мой скипетр за морями,

Там существительных пятнистых ржанье,
Спускаются частицы по ступеням,
Ступая по листам в шуршащих платьях,
Глаголы жидкие на —ала, —или,Грот аонид и ночи на Алтае,
Болот тенистых «ил» для водных лилий,
Пустой бокал, звеневший до сих пор,
Но лопнувший от чуждого касанья.

«Деревья? Фауна? И ваш любимый камень?»

Берёза, Цинтия; Джоана, ель.

Вот гусеница на своей же нитке —
Моя душа на умершем листе
Ещё висит, как в детстве вижу я:
Берёза белая на цыпочках привстала,
И пихты сгрудились за садом строго,
За ними в сумерках уголья тлеют.

Пернатые учуяли наш стих,

Вот птица-бард, предвосхищая лакомство,
Приманивает горловым контральто,
Свистит, пощёлкивает и клокочет
Кукушкой флейты, призрачною нотой.
Эпитетов двусложных слишком мало,
Сокровища вселенной далеки.
Блеск граней и сияние незримы,
Мы скрыли достиженья, и не ценим
Окно в дождливой ночи ювелира.

Спиною Аргусом смотрю в тревоге,

Я прохожу под взором ложных теней
Секретных резидентов бородатых,
Готовых промокнуть стихов страницы
И в зеркалах черновики прочесть,
Во тьме, скрывась под подушкой спальни,
Пока, жужжа и полируясь, день
Не включит свет, – молчат в предубежденье,
Иль прошлое одёрнут за колечко
Звонка дверного, растворяясь вдруг.

Я намекну пред тем, как грёза схлынет,

На Пушкина в карете, с подорожной,
Чей долог путь; дремал, затем проснулся,
Расстёгивая воротник плаща,
Зевая, слушал песню ямщика.
Уж пожелтели тусклые ракиты,
В пути бескрайнем стынут облака,
Где песню повторяет небосвод,
Травою пахнет под дождём и кожей.
Рыданья, обмороки (о, Некрасов!)
Карабкаются слоги друг на друга,
Навязчиво скрипя и повторяясь,
И к этим рифмам страсть непостижима.
Влюблённые в неведомом саду
Мечты о гуманизме и о счастье,
С желания смешали в лунном свете,
Деревья и сердца не знают края.
И вся наша поэзия бескрайна,
Свободна от границ. Хотите, моль
Вдруг станет рысью или ласточкой,
Благодаря души преображенью?
Символику стремимся распознать
В сопровожденье детски первозданных
Босых ступней. Изганнник обречён
Брести всегда в молчании пророка.

Не торопясь, пред вами я б раскрыл

Свою судьбу в наречьях «неуклюже»,
«Невыносимо», но…. Пора идти.
Что я пробормотал? Я попрошу
Птенца слепого в старом шапокляке
Остерегаться пальцев и желтков
Яиц, разбитых фокусником в шляпе.

И в завершении напомню вам

Про то, чем я преследуем всегда:
Сжимается пространство, острова
Воспоминаний не завершены.
Однажды в пыльном городишке Мора
(Полупосёлок, свалка, чад, москиты)
Что в Западной Вирджинии (дорога
Красная меж садом и вуалью
Потоков ливня), приключилось нечто:
Я смог вдохнуть России прежней дрожь,
Но не увидеть…. Падают слова,
Ребёнок засыпает, дверь закрыта.

Скарб фокусника скуден и уныл:

Платки цветные, хитрая верёвка,
Двойное дно для рифмы, клетка, песня.
Хотите ли развоплощенья трюка?
Мистерия нетронута. Отгадка
Отправлена в смеющемся конверте.

«Прекрасная беседа» – как по-русски?

Как скажете вы «Доброй ночи?»»
О, столь просто:

Besso

nitza, tvoy vzor oonyl I strashen;Lubov’ moya, outsoopnika prostee.Бессонна Смерть! Я в схватке рукопашной
С изгнанья демоном сражаюсь взаперти.

2 декабря 1944

Кембридж, Масс