Начало

– Знаю, знаю, что вы супротив. Но иначе хозяйствовать не можно. Пущай со старостами решают, меняют земельку так, чтобы межей не было! На том стою и стоять буду!

Чересполосица – огромная проблема России. Пахать нормально нельзя, удобрять «кривую» землю тоже никто не будет. Какой уж тут севооборот, аграрные технологии…

– И учитесь, учитесь, учитесь… – я перефразировал слегка тезис Ленина. – По весне мне нужно будет еще человек двести-триста землемеров и учетчиков. Посылайте в дальние староверские скиты весточки, делайте, что хотите, но родите мне людей…

Советники засмеялись, оттаяли. Еще больше они подобрели после того, как я обоих наградил орденом Трудового Красного Знамени.

– Какой почет, батюшка! – Бесписьменный опять попытался повалиться в ноги. Пришлось снова ловить. Творогов же с удовольствием рассматривал награду.

Воспользовавшись моментом, я быстро свернул совещание и отправился в торговый квартал. Тут я встретился c купцом первой гильдии Сахаровым. «Пролетные» грамоты негоцианты уже получили, но пока сидели с ними тихо, смотрели, чья возьмет.

– Ждем, пока санный путь установится твердый, – вздохнул Сахаров, – а потом пойдем до Казани и Самары. Посмотрим, как расторгуемся. Царь-батюшка, дай вожжей, чтобы не пограбили нас разбойники.

– Сопровождающих дам, – усмехнулся я, – а про санный путь другому сказки сказывай. Уж месяц как ездят.

– Реки еще твердо не встали, – заспорил купец, – можно провалиться.

– Ладно, страх ваш понимаю. Но и ты влезь в мои сапоги. Шелк мне нужен. В тех складах, что Шигаев забрал, шелка не было. Спрятали поди где. Найди локтей триста и отвези к моему дому. Татьяне Харловой.

Я решил сделать пробный воздушный шар. Удовольствие дорогое и малополезное – подъемная сила теплого воздуха от костра очень маленькая, но пацана поднять в небольшой плетеной корзине – вполне можно. Особенно если поставить в корзину небольшую жаровню с мокрой соломой.

Паренек может разглядывать в подзорную трубу порядки противника на поле боя. А большего мне пока и не надо.

– Ох, царь-батюшка, разоришь ты нас, – запричитал Сахаров. – по миру пустишь, от глада сгинем…

– Хватит, Петр Алексеевич, – остановил я купца, – на брюхо свое посмотри, да на пуза дружков своих по гильдии… Сгинут они! А ежели по-плохому хочешь…

– Нет, что ты, Петр Федорович, все сделаю! Не изволь беспокоиться.

– То-то же! И про людишек моих не забудь, кои с вами в заморские страны отправятся.

Вот их-то, агентов будущих, у меня не было от слова совсем. Но Сахарову этого знать не надо.

* * *

Последний мой визит за день состоялся в оренбургскую тюрьму. Тут содержались офицеры, которых привезли Перфильев с Шигаевым из Яицкого городка. Включая коменданта Симонова, подпоручика Полстовалова и… капитана Крылова – отца знаменитого баснописца. Всех военачальников я велел рассадить по одиночным камерам и как следует промариновать изоляцией. Таким способом я учел итоги вербовки предыдущих офицеров, часть из которых пошла на виселицу просто по причине «на миру и смерть красна».

Начал с самого непримиримого. И это был вовсе не Симонов.

– Андрей Прохорович, здравствуй! – я сам, не чинясь, зашел в камеру Крылова, сел на лавку.

Узколицый, сутулый капитан остался стоять возле зарешеченного оконца. И даже отвернулся.

– Не хотите говорить со своим царем…

Крылов лишь фыркнул.

– Понимаю. И зла не держу. Вот, смотрите, я вот вам письмецо от жены принес… – положил на небольшой дубовый стол уголок, сложенный из серой бумаги.

Казаки Шигаева по моей просьбе объехали несколько домов в Оренбурге и к моему удивлению разыскали-таки не просто супругу Крылова, но и его четырехлетнего сына! Семья бедствовала, так что моя помощь пришлась очень кстати. Будущего баснописца я приказал приставить курьером в фискальный дом, его мать отправилась в артель Харловой шить знамена и шинели.

Крылов повернулся ко мне, схватил письмо. Стал жадно вчитываться в строки.

– Ее рука… Боже… Они живы!

– Андрей Прохорович, может, присядешь?

Я кивнул Никитину, что стоял в дверях, поигрывая кинжалом.

– Ну а как кинется? – Афанасий тяжело вздохнул.

– Не кинется. – Я достал пистолет, взвел курок.

Никитин пожал плечами, вышел. Но дверь оставил открытой. Крылов же, поколебавшись, сел на лавку напротив меня.

– Я, Андрей Прохорович, мог бы притащить за волосы в казематы эти твою супружницу. И ребеночка…

Крылов сжал кулаки, заскрежетал зубами.

– И ты бы сам побежал впереди упряжки учить моих солдат… – я развел руками. – Но видишь, я этого не делаю. А все почему?

– Почему?

Капитан начал играть в мою игру.

– Потому как хорошие намерения плохими делами не делаются! Но на добрые дела всегда найдутся верные помощники.

– И каковы же ваши добрые намерения? – ядовито произнес Крылов. – Воля для всех?

– Вы же сами из обер-офицерских детей, Андрей Прохорович. Крепостными никогда не владели. И вам должно претить устройство страны, где людьми торгуют как скотом. Вы поди и про Салтычиху слыхали. Да и по дворянским поместьям ездили – таких Салтычих через одного видали…