Начало

На столе были разложены мои вещи – шпага, до половины вынутая из ножен, носовой надушенный платок, флакон с загадочным порошком, гребешок, ножнички и серебряный стаканчик с обманными костями. Рядом стояла ваза с румяными булками, два бокала, бутылка темного стекла – чистый натюрморт «Отдых воина».

В десятке шагов сбоку – высокий камин с закопченным зевом, там же находилась и дверь в нише, до половины закрытая гобеленом-драпировкой с изображением, кажется, охоты. Гобелен вздымало ветром, от чего казалось, что в нише скрылся человек и учащенно дышит. Возможно, там и правда стоял человек.

Ренквист повел рукой перед собой:

– Не правда ли, у меня прекрасная библиотека? Больше тысячи томов, и я прочел их все. «Извлечения малых мер» Фанриана, «О многих сферах высокого разума» Тернби, «Секвенции ума» Карппаджотто, «О вещах больших и малых» Аддриана, и еще масса чудесных и мудрых книг, названия которых, я уверен, вы слышали… Впрочем, может быть, и не слышали… Впрочем, может быть, вы прибыли издалека… Стойте спокойно! Мой друг, брат Горишка, сейчас проведет для меня некий эксперимент… Это почти не больно. Стойте спокойно! Давайте, брат Горишка…

Потный боров выступил вперед, одышливо хекнул, прошептал что-то и выставил перед собой нечистые ладони. Пальцы брата Горишки напоминали две пачки сарделек.

Адская боль пронзила каждую клетку моего тела, затронула каждое нервное окончание. Я рухнул на богатый ковер, выгибаясь в корчах, глаза залил кровавый туман.

– Ну, – заметил барон Ренквист буднично, – что и требовалось доказать. Брат Горишка, ступайте, ступайте, друг мой… Ступайте-ступайте, – возвысил он голос, – я велю подать вам вкусного грибного супа!

Я стоял на карачках и хрипло дышал. В груди моей копошилась ежиха – утаптывала место, чтобы родить десяток ежат, недовольно крутилась колючими боками.

Я сплюнул на ковер. Во рту был вкус крови.

Барон сказал недовольно:

– Плевать на ковер не надо. Ну вот не надо. Ни к чему это.

Я услышал шорох подле себя: барон подхватил меня под руку, как заботливый отец, помог встать и подвел к столу. Лично налил вина в стеклянный вычурный бокал.

– Пейте. Сейчас вам станет лучше.

Вино… запрещенное в пределах земель Ренквиста. Впрочем, что дозволено Юпитеру, как известно, не дозволено быку, а барон, судя по всему, мнил себя еще тем Юпитером.

Я выхлебал бокал красной кислятины и действительно почувствовал себя лучше. Барон перешел за стол и уселся в кресло. Мне сесть не предложил – да и предложи он, сесть было некуда. Телохранители позади меня исчезли, и, судя по ощущениям, ушли те из охранников барона, что скрывались в тени стеллажей. Мы остались наедине.

Барон сказал, став ко мне вполоборота и глядя куда-то в пустоту меж стеллажами:

– Вы, Торнхелл, крейн. Я не знаю, откуда вы, но полагаю, человек вы все же неглупый. Нужно было вас проверить. Видите ли, крейны, по некоему странному парадоксу, весьма подвержены даже самым слабым проявлениям магии. Брат Горишка испробовал на вас простенькое заклятие… а вас чуть не вывернуло на мой ковер… – Он энергично щелкнул пальцами и обернулся ко мне. – Как вас зовут по-настоящему?

За окном уже бушевала гроза, ветер вздымал малиновую занавеску. Как там Амара и Шутейник? Куда их отвели? Что с ними?

– Гуго фон Хабенихт. Но лучше зовите меня Аран Торнхелл.

– Хм. Ну, пусть будет Торнхелл. Вижу, маска уже приросла к вам, и это хорошо… с одной стороны. Что предложили вам те, кто соблазнил вас стать крейном Торнхелла? Что за кость вам бросили?

– Деньги, женщины, вино. – Об интересной работе я умолчал. Не хотел я раскрывать свою личность раньше срока, не зная, что уготовил мне Ренквист.

Уголки губ барона дернулись в презрительной усмешке.

– Как предсказуемо глупы эти Спасители Санкструма… Банальные удовольствия от банальных умов.

– Меня не спросили перед вселением, чего я хочу. Потом уже накормили посулами.

– Вот как?

– Мое тело умерло.

– О, сочувствую. Кто вы?

– Человек.

– Из далеких мест, несомненно?

– Из очень далеких.

– Может быть, из других… миров? В истории магии, как я помню, допускался перенос душ через миры.

– Может быть.

В его глазах зажглись огни неподдельного любопытства, он хотел бы расспросить меня о тех, других мирах, однако его дело ко мне не терпело отлагательств. Поэтому он ограничился вопросом:

– В вашем мире все так же, как здесь?

– Люди везде одинаковы, – сказал я. – Мы, видите ли, уже лет семьдесят живем под угрозой тотального исчезновения.

– Войны? Болезни?

– Войны. Тяжелая магия.

Концепцию ядерной бомбы он бы не понял.

– Тяжелая магия, гм… – Он постучал пальцем по ножнам моей шпаги. – А сами вы чего хотите, Торнхелл? Есть у вас мечта? У каждого достойного и деятельного человека есть мечта, и он следует за ней… если он, конечно, достойный и деятельный человек.