Начало конца

Она отложила тетрадку. «Вечером буду писать, а завтра все непременно кончу. Перепишу в двух экземплярах, один оставлю себе, другой пошлю Женьке. Или нет, лучше в трех: в одном журнале не примут, пошлю в другой. Ведь у них «рукописи не возвращаются», так «разбойники» и объявляют… Значит, Вислиценус не придет? Либо он заболел, либо это большое свинство! Если он придет в шесть, то рискует встретить амбассадера…» Надежда Ивановна засмеялась, представляя себе эту встречу. «А когда-то амбассадер говорил «Командарм Иванович»… Она отщипнула и съела мармеладинку с торта. Хотя Вислиценус поступил с ней так безобразно, Наде было весело. «Был бы Женька тут, можно было бы с ним потанцевать под радио…» Надежда Ивановна подошла к аппарату и пустила в ход колдовство. Мерный благородный голос спикера сообщал новости: «…Le duc et la duchesse de Windsor ont termin'e leur voyage а travers l’Allemagne, apr`es avoir eu l’occassion de visiter en d'etail, sous la conduite du docteur Ley, chef du front du travail, la plupart des organisations du parti national-socialiste»… «On parle beaucoup ces temps-ci d’entente cordiale, de solidarit'e des d'emocraties francaise et britannique. Il convient de signaler le r^ole patriotique consid'erable que jouent les «Fines gueules», cette 'elite gastronomique francaise, qui rend aujourd’hui visite а nos amis d’outre-Manche. Les marchands de vin de la Cit'e, aux traditions et privilg`es s'eculaires, ont organis'e en leur honneur une brillante r'eception dans une charmante hostellerie des bord de la Tamise, dont le propri'etaire, un viel ami de la France, a amass'e quelques poudreuses bouteilles…» «M. Dominique Cerisier fera signer demain son pourvoi en cassation а Gonzalo Alvera condamn'e а mort, pour un double assassinat, par la Cour d?assisses de Versailles…» «Le c'el`ebre orchestre de Cuban Boys nous est revenu apr`es une tourn'ee triomphale a 1’'etranger. Il nous apporte le Ch'ev'er'e, un lamento n`egre d’une rare beaut'e. Jamais encore 1?^ame noire, sauvage et sentimentale а la fois, ne s’est exprim'ee aussi fid`element et avec une telle puissance…»[188]

XVI

В последние дни перед отъездом в Испанию командарм Тамарин был занят почти беспрерывно; вещи стал укладывать лишь часа за два до отхода поезда. Он терпеть не мог спешки и волновался: не опоздать бы. Чемодан, когда-то превосходный, купленный задолго до войны в английском магазине, все же приготовил еще с утра. Сложил обувь, книги, белье, платье, кое-что из съестных припасов – вышло не очень хорошо, – Константин Александрович только вздыхал, вспоминая о денщике. Но и без денщика, если б не спешка, сложил бы все гораздо лучше. Сапоги, завернутые в газетную бумагу, лежали рядом с колбасой и чаем, книги – поверх воротничков, а в новом пиджаке рукава не были сложены к локтям вдвое. Крышку чемодана удалось придавить лишь с великим трудом. Тамарин даже присел на стул, чтобы отдышаться: «Ох, состарился…» Когда ремни были затянуты крепко-накрепко, оказалось, что сбоку высовывается что-то белое: носовой платок, что ли? Константин Александрович сердито подоткнул, как мог, это белое под крышку, взглянул на часы, ахнул, быстро побросал в несессер туалетные вещи и послал за автомобилем. Пишущая машина уже находилась в черной коробке; она, на своих пуговках, улеглась в коробку хорошо и ровно. В последнюю минуту оказалось, что карманный испанский словарь лежит на ночном столике (командарм в последние дни, как ни был занят, спешно изучал испанский язык). «Оно и лучше: пригодится в дороге…» Сунул словарь в карман. «Ну, что еще забыл? Паспорт есть, бумаги есть, деньги есть, ключ есть». Тамарин простился с хозяином – «через месяц назад к вам, немного отдохну на юге», – выслушал пожелания доброго пути и хорошей погоды, протянул руку и лакею, почувствовав в этом что-то неприятное: точно он этим рукопожатием награждал или что-то кому-то доказывал. По счету, с процентами прислуге, было уплачено с утра. «Дать ему еще или не давать?» Константин Александрович сунул лакею двадцать франков, пересчитал вещи и вздохнул свободно.

Приехал он на вокзал все же чуть не за полчаса до отхода поезда. Тут тоже вышла было неприятность: не успел спросить номер носильщика. «Куда же этот болван запропастился? Ведь каких-нибудь десять минут осталось, а его все нет! Сбежал, что ли, с вещами!..» Однако носильщик появился на перроне вовремя. Константин Александрович радостно с ним расплатился, осведомился и у него, и у кондуктора, верно ли, что никакой пересадки не будет, пересчитал вещи – чемодан, несессер, машинка, – повесил пальто – не забыть, значит, что теперь уже не три штуки, а четыре, – и наконец успокоился. Ему самому было совестно: стал совершенным провинциалом. Однако пассажиры второго класса признали в нем человека хорошего общества, высшего по сравнению с ними: вид у него, как всегда, был осанистый и барский.