Начало пути

После этих слов я почувствовал необъяснимую лёгкость. Будто штанга рухнула с плеч. Будто я плаваю в невесомости. Теперь я был уверен, что нахожусь под элитной охраной. Эти гессеры, эти королевские гвардейцы в пластинчатых доспехах, выглядели куда опаснее, чем все воины, которых я встречал в этом мире. С ними я мог чувствовать себя в безопасности.

Оставалась лишь горечь и скорбь о тех, кто пожертвовал жизнью ради анирана. Мне было жаль и примо Тантала, и его блондина - то ли друга, то ли больше, чем друга. Мне было жаль тех молодых парней, которые не отступили перед лицом превосходящего противника. Но особенно мне было жаль Рэнэ и Мириам. Мне так и не удалось замолвить за них словечко перед королём, как я обещал. Я не успел добраться до столицы и спасти их.

- Мужайся, Фелимид, - с трудом я выдавил из себя эти слова. - Боюсь, это ещё не всё, с чем нам придётся столкнуться.

- Аниран, - Фелимид припал на колено. - У меня не осталось ничего. Нет ни детей, ни жены, ни дома, ни репутации примо. У меня нет никого, кроме тебя, - он взял меня за руку и прислонился к ней заклеймённой щекой. - Возвращаться в Равенфир мне незачем. Поэтому отныне моя единственная цель - следовать за тобой. Я хочу своими глазами узреть те дела, что ты будешь совершать. Я хочу увидеть, как всё меняется. И всегда приду на помощь, если ты потребуешь. Прими мою присягу.

- Королевский дознаватель Фелимид, - торжественно произнёс я. Затем, под взглядом улыбающегося Каталама и удивлённого Бертрама, сжал за плечи и помог подняться на ноги. - Твоя присяга принята. Отныне ты не просто королевский дознаватель. Не просто примо. Отныне ты - мой друг. Я буду рад, если ты пройдёшь со мной весь путь. Каким бы долгим он не оказался.

И аккурат с последним словом, я его обнял. Обнял искренне, как друга.

Часть 3. Глава 18. Божественное исцеление.

Ближе к вечеру мы захоронили тела всех павших солдат. Достали инструмент из перевёрнутой кареты и трудились все вместе. И выжившие, и пришедшие на помощь гессеры.

Это была безрадостная работа. Мы рыли податливую землю недалеко от лесополосы и молчали. Никто не проронил ни слова, пока широкая яма не была завершена. Я работал наравне со всеми, поглядывал на поникшего сотника и представлял, что сейчас творится у него в голове. Хоть на его бородатом лице я не видел вселенской скорби, нисколько не сомневался, что ему сейчас тяжело. Возможно, ему уже приходилось терять солдат под своим началом. Уверен даже, такую картину он видит не впервой. Но сурово сведённые брови и крепко сжатые зубы лучше любых всхлипываний или горестных слов говорили, насколько ему непросто. Он сам отобрал этих пацанов. Сам решил выбрать именно тех, кто пойдёт за ним следом и будет сопровождать анирана. И они выполнили свою миссию. Они не отступили. Но вряд ли осознание этого факта облегчало душевные муки Каталама. Я видел, что он борется с какими-то своими демонами. Я был уверен, что чудовищный вес ответственности за чужие жизни сейчас давит на его плечи миллионами атмосфер. И я представлял, как бы чувствовал себя, оказавшись на его месте. Как бы оправдывал смерти тех, кто доверился мне, пошёл следом и отдал самое драгоценное, что у него есть - свою жизнь.

Я думал об этом до самого момента, когда в образовавшийся рыхлый холмик вонзили несколько мечей - мечи тех, кто здесь и остался. Мы воздали павшим товарищам полагающиеся почести и занялись не менее безрадостной работой - складывали лысые тела в одну кучу, чтобы сжечь их. К сожалению, вместе с врагами нам пришлось сжечь и ситуационных союзников. Бертрам сказал, что его люди вымотаны после долгой дороги и быстрого боя. Не говоря уже про нас - выживших. Поэтому так бесчеловечно пришлось поступить и с примо Танталом, и с его верным блондином, и с остальными "эстами". Выкапывать могилы для всех ни у кого не хватило бы сил.

Когда окончательно стемнело, мы все обессилили настолько, что буквально валились с ног. Но нам ещё пришлось потратить время, чтобы соорудить лагерь, где мы бы смогли провести ночь в ожидании возвращения людей Бертрама. И едва мы обустроились, вновь в себя пришёл Вилибальд. Днём ему дали надышаться дымом забытья и он уснул, освобождённый от боли. Сейчас же он снова очнулся. Видимо, боль стала такой, что он уже не мог её терпеть.

Иберик, Каталам и гессер-лекарь засуетились возле раненного. Тот, казалось, бредил и не мог адекватно оценивать происходящее. Он метался, всё звал свою мать и просил у неё прощение за что-то. Я, конечно же, не понимал, о чём он ведёт речь. Мне казалось, он просто бредит. Но мрачная физиономия Каталама говорила, что он-то точно понимает, что именно имеет в виду его сын.

- Действие дыма прекращается, - лекарь-гессер развёл руками. - Скоро боль вернётся.

- Надо напоить его отваром, - равнодушно предложил Бертрам. Судя по всему, жизнь Вилибальда его совершенно не волновала. - Быстрее отойдёт.

- Тело не примет. Отторгнет, - отрицательно закивал головой лекарь. - Так будет ещё хуже. Надо его накачать дымом до...