Начало Руси

Повторяю: в таком темном вопросе, как Днепровские пороги, невозможно обойтись без натяжек, пока наука попадет на сколько-нибудь удовлетворительное его решение. Во всяком случае, мы считаем свои натяжки более сносными, чем натяжки норманистов. Мы имеем на своей стороне исторические факты, убеждающие, что русь была туземное племя, а не пришлое откуда-то из-за тридевять земель. Что касается до различия, которое делает Константин Багрянородный между русскими и славянскими названиями, то мы уже представили на этот счет объяснения в первой статье. Сущность их состоит в следующем: русью назывались по преимуществу обитатели киевского Приднестровья. Киевская Русь никогда не называла себя славянами и именем своим различала себя от других покоренных ею славянских племен. Она употребляла иногда географические названия, отличные от других славян (то есть имела свои варианты). Пример тому находим в самой летописи, где сказано, что река Ерел (Орел) у руси зовется Угол. Только крайний норманизм способен утверждать, будто угол – слово не славянское, а скандинавское (хотя, по византийским свидетельствам, это слово как географическое название встречается уже в VII веке). Название Угол утратилось, а Орел осталось; это подтверждает нашу мысль, что русские названия порогов, может быть, древнее славянских. Русский говор имел свои отличия от других соседних славян; так что для иноземного уха почти тождественные слова могли иногда показаться различными. Русские названия не суть переводы славянских. В двух случаях они тождественны; а в трех других они представляют собой небольшие варианты (Вулнипраг и Вулниборз, Варучий и Вару-форос, Островун и Струвун). Аналогию с ними можно предложить, составив параллель в таком роде: по-русски восход, по-славянски восток, запад и заход и т. п. В одном случае мы видим два разных слова: Айфар и Неясыть (о Леанти и Напрези не говорим). Но если бы кто сказал: по-русски топор, по-славянски секира; разве из того следует, что топор не славянское слово?

Какому именно говору принадлежат так называемые славянские названия порогов, трудно решить окончательно. (Решение см. ниже[53].)

Еще Эверс весьма основательно заметил следующее: если бы русские названия порогов принадлежали норманнам, то как же, будучи удалыми пиратами, они не оставили никаких следов в именах предметов, относящихся к мореплаванию? Напротив, в этом отношении русские названия сходны с греческими, таковы: корабль, кувара, скедия и пр.

VIII. Заключение

История не математика. Если б она имела дело только с величинами, точно определенными другими словами: если бы все летописцы, все известия передавали только одну истину и все были бы согласны между собой, тогда не было бы вопросов, а следовательно, и споров. Историческая критика была бы не нужна. Но так как этого почти никогда не бывает, то сличение данных и проверка их необходимы, чтобы восстановить истину. (Не только такие отдаленные и темные времена, как IX и X века, но если возьмем какую-либо эпоху позднейшую, даже современную, как трудно бывает иногда воспроизвести событие в настоящем его виде, вследствие разногласия и сбивчивости показаний!) В вопросах темных и запутанных споры и разнообразные теории неизбежны. Но приведем одно из главных положений исторической науки: в случае столкновения разных мнений о каком-либо событии должно получить преимущество то мнение, которое объясняет наибольшую сумму несомненно исторических фактов, имеющих отношение к данному событию или к данной эпохе. В подтверждение летописной легенды о призвании варягоруссов и своей теории о происхождении Руси из Скандинавии норманисты приводят разные свидетельства: но между этими свидетельствами нет ни одного несомненного. Укажем на них снова в коротких словах.

1. Из массы византийских свидетельств норманисты нашли в свою пользу одно неясное выражение: «Русь, так называемые дромиты, из рода франков». Выражение это не имеет определенного значения; оно употреблено в смысле народа европейского, с чем согласны и сами норманисты (см.: Исслед. Погод. II, 51). И притом оно принадлежит не Константину Багрянородному, не Фотию или Льву Диакону, а продолжателям Феофана и Амартола! И что может значить это выражение в сравнении со многими другими указаниями византийцев, что русь – народ скифский или тавроскифский? Можно ли говорить о франках после известных слов Льва Диакона, очевидца руси Святославовой: «Тавроскифы, которые на своем языке именуют себя русь». Он же по поводу погребальных обрядов у руссов говорит, что эллинским таинствам научили их философы Анахарсис и Замолксис, и причисляет к тому же племени самого Ахиллеса. Ясно, что он считает тавроскифов или русь потомками древних скифов понтийских, то есть туземным народом Южной России. Между тем варангов византийцы никогда не называют скифским народом; не называют их и франками.