Над бездной

— Рамес теперь не раб, а клиент, богатый купец в Помпее; поглядел бы ты, зять, как он стал горд да важен!

— Когда он вернулся?

— Почему тебе это интересно?

— Очень интересно. Я считал певца за того самого Рамеса.

— Ты считал певца за Рамеса! — засмеялся добродушный старик, — ловкий штукарь!.. совершенно сбил тебя с толка.

— Он был на него похож.

— Солнце похоже на луну, потому что круглое, а луна на репу, потому что желтая… ха, ха, ха!.. Рамес бежал после нашествия разбойников и долго пропадал неизвестно где. Лет десять тому назад Аристоник, все время искавший его по просьбе Сервилия, нашел его в Массилии вместе с Лидой, рабыней Люциллы.

— Лида жила здесь; она приходила ко мне.

— Может быть, и Рамес тут жил… кто их разберет!.. эти люди не простаки, как мы с тобой, любезный зять. Рамес уверил Сервилия, что его и Лиду поймали корсары и Продали в Массилии какому-то господину, который их скоро освободил. Он рассказал такие приключения о себе, что сосед Сервилий даже целую поэму написал вроде Гомеровой Одиссеи на тему странствований своего любимца и его супруги.

Каким путем Рамес разбогател, знает только он сам. Добряк Сервилий простил его за бегство, потому что очень любит. Если он тебе и встречался в городе, то ты его не мог узнать, потому что у него борода чуть не до пояса и одет он богаче своего простака-господина, а твои убеждения были направлены на то, что Рамес с тобой.

— Странное совпадение!.. Рамес был белокур, невысок, плутоват и образован. Певец совершенно таков.

— А ты много ли раз видал его до твоей свадьбы и днем ли?

— Совестно, тесть, вспоминать все это… видал-то я его много раз, но…

— По ночам?

— Да. Я не ходил днем к невесте, потому что Сервилий ненавидел меня, чего я и стоил.

— У Рамеса волосы не белокурые, а русые, рыжеватые и карие глаза, могшие вечером казаться черными.

— Рамес служил здесь три года…

— Он родился в доме Сервилия.

— Ах, как певец лгал!

— Ловко лгал он тебе, зять!.. он сам назвался Рамесом?

— Нет, я ему это сказал.

— Ты сам помогал его плутням.

— Ох!.. что я, сенатор, попал под влияние безыменного проходимца, — это еще не беда!.. горько мне одно то, что он любил-то меня только по твоему приказанию.

— Не по моему, зять… я тебе много раз говорил, что не я нанимал его, а Люцилла.

— Это все равно… любил он меня по найму и приказанию!

— А ты его и теперь еще любишь; вижу.

— Не люблю! не люблю!..

— Люби или не люби, — это твое дело, только не тоскуй о нем, пока он не вернется.

— Я желаю, чтоб он даже не вернулся.

— Ну, уж я-то этого не желаю!.. нет, зять; плохо нам обоим без него будет, если он не вернется.

Старик командовал, как хотел, своим легкомысленным зятем, то отвращая его сердце от певца, то снова возбуждая его сожаления, что певец не едет домой.

Художник спал в своей пещере; его разбудил громкий стук опрокинутого стола со всей бывшей на нем посудой. Вскочив испуганно с постели, он в первую минуту вообразил, что это дикий козел случайно попал в пещеру и сейчас его забодает, потому что из соседних поселян никто не был расположен к нему враждебно, кроме Вариния, над которым все смеялись; следовательно, он не мог ожидать нападения ночью на него в его убогом жилище, где и после признания его личности тестем все осталось по-прежнему бедно и просто, кроме роскошной живописи на стенах и потолке, работы его рук, и не было ничего, могшего соблазнить грабителей. Когда певец являлся изредка ночевать к нему, обучая его работе, он опасался нападений мстительного Барилла, но теперь, живя один, он спокойно спал уже несколько ночей сряду. Никто и днем не тревожил его, даже дети не приходили, потому что никто еще не знал о его возвращении.

Прислуга в доме Семпрония смотрела на него равнодушно, нимало не допытываясь, кто этот один из многих клиентов богача.

— Есть ли тут кто-нибудь в пещере? Нарцисс, ты здесь? — раздался в темноте знакомый голос.

Художник зажег свечку и увидел певца, стоявшего около опрокинутого стола.

— Нарцисс, — повторил пришедший, — возвратившись сюда с Аврелием для окончательных сборов в поход, я даже не захотел переночевать у моего господина, а поспешил к тебе.

— Зачем теперь тебе я нужен?

— Как зачем? — чтоб больше не разлучаться. Я помню, как ты плакал, провожая меня. Я решился не ехать на войну, чтоб жить с тобой здесь опять. Пусть Аврелий ищет себе другого!

— Не друг я тебе и не Нарцисс. Семпроний признал мою личность и рассказал, зачем тебя наняли. Ты любил меня только по приказу ради платы; я знаю все.

— И гонишь прочь?

— Ты мне не нужен. Я теперь буду жить спокойно и не убегу от моего доброго тестя; мы помирились. Шпионить за мной не к чему.

— Семпроний сказал тебе все это для того, чтоб ты не тосковал обо мне.

— А я все-таки тосковал. Не о тебе самом я тосковал, а о том, что ты никогда не любил меня. Если б ты знал, до какого обожания любил я тебя!.. если б ты знал, как я верил тебе!