Над кем не властно время (СИ)

- "Союз-Аполлон", - веско произнес он, предлагая Леве. - Совместные американские и наши.

Лева вынул сигарету, а Валера - зажигалку.

- Югославская, - со значением пояснил он.

Они закурили и пошли дальше с таким видом, будто они не восьмиклассники, а полноправные обитатели взрослой и независимой жизни, в которой только и бывают большие чувства и сильные страсти и которую вели и герои "песчаных карьеров", несмотря на то, что были детьми и подростками. Максим, чувствуя, что еще минута промедления, и он рискует навсегда остаться в глазах друзей чем-то вроде юного любителя теорем, небрежным голосом попросил у Валеры дать покурить. Взял сигарету, не зная, каким концом засунуть ее в рот. Подглядев, как это делают его многоопытные друзья, схватил губами фильтр. Валера высек из своего "фирменного" югославского огнива ровный, прямой, слегка дрожащий язычок пламени. Максим сунул в огонь кончик сигареты и вынул.

На глазах у удивленного Максима из сигареты высунулся на пару миллиметров вперед сероватый с красными точками столб пепла. Спустя мгновение новоявленный курильщик сообразил, что это не пепел высунулся, а сгорела часть тонкой папиросной бумаги.

- Втягивай в себя воздух, когда прикуриваешь, - деловито посоветовал Лева.

Максим послушался, и его буквально ошпарило горячим тошнотворным дымом. Он долго кашлял, страдая от нестерпимо отвратительного ощущения во рту и от неожиданных позывов в животе. Срочно захотелось в туалет, хотя до этого никакого расстройства желудка не наблюдалось. По счастью, до дома было недалеко, и Максим, поспешно простившись с приятелями, пустился бежать, как только они скрылись за углом. Дома он с порога бросился к туалету.

Последующие две попытки закурить оказались столь же плачевными. Опять приходилось бежать в туалет. Но ощущение во рту уже было вполне терпимым. А затем, повторяя путь миллионов двуногих, Максим пристрастился к никотину. Теперь он не уступал никому из своих сверстников. Одноклассница заметила, что он красиво курит, после чего Максим, охотно поверив ей, стал ловить свое отражение в окнах магазинов и припаркованных "жигулей" и "волг".

В восьмом классе Максим неожиданно вытянулся. Теперь на занятиях физкультурой, когда класс выстраивали по росту, он стоял ближе к началу шеренги, а не в ее хвосте, как прежде. Впрочем, интерес к физкультуре от этого нисколько не возрос.

В старших классах преподаватели не особенно заботились внешним видом своих учеников. Иной раз классная руководительница требовала, чтобы все стриглись и одевались в школьную форму, но после того, как ее требование выполнялось, забывала об этом на многие месяцы. И тогда мальчики снова могли отращивать длинные волосы, подражая кто - Битлам, кто - аргентинскому нападающему Марио Кемпесу.

Максим в эти годы был высоким, нескладным, худощавым и сутулым подростком с длинными, закрывающими уши волосами. На подбородке появились первые признаки будущей щетины. И если бы не математические задачи, почти постоянно занимавшие его внимание, он мог бы заметить взгляды, которые иные девочки украдкой кидали на его правильной формы нос и темные, почти черные, тонкие брови над карими глазами. Максим часто держал веки наполовину прикрытыми, размышляя об области определения функции или мысленно описывая окружность около многоугольника, но юные представительницы противоположного пола, не зная об этом, находили его подернутый дымкой взгляд исключительно романтичным.

Максим снова стал видеться с Зоей после того, как они случайно встретились в кинотеатре "Иллюзион" на Котельнической набережной, где шла неделя французского кино. Присутствие подружки детства больше не смущало его. За прошедшие два года Максим перегнал ее в росте, а замешательство, если бы оно возникло из-за ее эффектного внешнего вида, мог скрыть сигаретным дымом. Их дружба возобновилась, продолжаясь чересполосно между редкими телефонными разговорами и еще более редкими встречами. Постепенно, сам того не заметив, Максим стал для Зои чем-то вроде доверенного лица, которому она могла поверять и выплакивать свои сердечные тайны.

Поведение Зои было для Максима загадкой. Другая девушка с такой выигрышной внешностью - высокий, но не чрезмерно, рост, тонкая талия, одухотворенное лицо, пышные волосы, высокая шея, грудной голос, - жила бы себе и не тужила, мимоходом разбивая сердца. Этакая хрестоматийная испанка. Ей недоставало лишь розы в волосах и веера в руке. Но Зоя словно не осознавала всего этого. Она влюбилась и сделалась почему-то ущербной, жалкой, неуверенной в себе, как если бы была последней дурнушкой. Бетховена забросила, слушала часами одну и ту же длиннющую запись песен Булата Окуджавы, супругов Никитиных, Вероники Долиной, Веры Матвеевой, Юрия Визбора и других "бардов", пока однажды старый громоздкий бобинный магнитофон не зажевал тонкую коричневую пленку.

- Он знает про твои чувства? - спросил Максим.

Зоя, закусив губу, помотала головой. В глазах ее стояли слезы.