Над кукушкиным гнездом

Иногда меня берут с острыми, а иногда и нет. Один раз меня взяли с ними в библиотеку, и я пошел в технический отдел. Стою там, разглядываю корешки. Эти книги по электронике я помню еще с того года, когда учился в колледже; помню, что внутри схемы, уравнения, теории — твердые, надежные, безопасные вещи.

Хочу посмотреть одну книгу, но боюсь. Боюсь сделать лишнее движение. Такое чувство, будто плаваю в пыльном желтом воздухе библиотеки, где-то между полом и потолком. Стопки книг качаются надо мной зигзагами, как сумасшедшие, бегут под разными наклонами друг к другу. Одна полка немного накренилась влево, другая — вправо. Некоторые полки клонятся прямо надо мной, и я не понимаю, почему книги не падают. Они уходят выше и выше, насколько хватает глаз, шаткие стеллажи сбиты гвоздями, стянуты перекладинами по два и по четыре, подперты шестами, прислонены к стремянкам — и все вокруг меня. Если вытащу хоть одну книгу, только Богу известно, что произойдет.

Слышу, кто-то входит, это один наш черный привел жену Хардинга. Беседуют и улыбаются друг другу, когда входят. Хардинг читает книгу, черный обращается к нему:

— Дейл, смотрите, кто пришел к вам в гости. Я сказал, что сейчас не время для посещений, но она все-таки уговорила провести ее сюда.

Оставив ее рядом с Хардингом, он уходит и таинственно шепчет:

— Так не забудьте, слышите?

Она посылает черному воздушный поцелуй, потом поворачивается к Хардингу, выдвинув бедра вперед.

— Привет, Дейл.

— Дорогая, — произносит он, но не делает ни шагу в ее сторону. Оглядывается и видит, что все наблюдают.

Она одного с ним роста, в туфлях на высоком каблуке и с черной сумочкой, которую держит как книгу. Ногти у нее красные — прямо как капли крови на сумочке из блестящей черной фирменной кожи.

— Эй, Мак, — зовет Хардинг Макмерфи, который в другом конце комнаты рассматривает комиксы. — Если ты на время прервешь свои литературные изыскания, я представлю тебя своей супруге и Немезиде. Я мог бы сказать банальнее: «своей лучшей половине», но, полагаю, это будет явным намеком на наше равенство, не правда ли?

Он пытается рассмеяться, его два изящных пальца цвета слоновой кости ныряют в карман рубашки, шарят там и выдергивают из пачки последнюю сигарету. Она дрожит, когда Хардинг подносит ее к губам. Ни он, ни жена еще не приблизились друг к другу.

Макмерфи поднимается с кресла, сдергивает кепку и подходит к ним. Жена Хардинга смотрит на него, подняв бровь, и улыбается.

— Добрый день, миссис Хардинг, — говорит Макмерфи.

Она улыбается еще приветливее и кокетливо заявляет:

— Терпеть не могу «миссис Хардинг». Мак, почему бы вам не называть меня Вера?

Все трое садятся на диван, где сидел Хардинг, и он рассказывает жене о Макмерфи, о том, как Макмерфи довел Большую Сестру, а она улыбается и говорит, что это нисколько ее не удивляет. Рассказывая, Хардинг все больше воодушевляется и забывает о своих руках, которые ткут в воздухе ясную и видимую картину, вытанцовывают сцену за сценой под мелодию его голоса, как две красивые балерины в белом. Руки его могут быть чем угодно. Но вот он закончил рассказ, замечает, что жена и Макмерфи наблюдают за его руками, прячет их между коленями и смеется, а жена говорит:

— Дейл, когда ты научишься смеяться, а не пищать как мышь?

То же самое говорил ему раньше и Макмерфи, но как-то иначе: слова Макмерфи успокоили Хардинга, а ее слова заставили его еще больше нервничать.

Она просит сигарету, и пальцы Хардинга снова шарят в кармане, но он пуст.

— У нас норма, — говорит он и сводит вперед свои тонкие плечи, словно пытается спрятать наполовину выкуренную сигарету, — по одной пачке в день. Это не оставляет возможности для рыцарства, моя драгоценная Вера.

— О, Дейл, у тебя, как всегда, с гулькин нос, разве не так?

Он хитро смотрит на нее, улыбается, глаза лихорадочно блестят.

— Мы говорим в переносном смысле или ведем речь о конкретных в данный момент сигаретах? Хотя не важно, ты знаешь ответ на этот вопрос, какой бы смысл ты в него ни вложила.

— Я говорила без никакого двойного смысла, сказала, что есть, Дейл.

— Без какого-либо двойного смысла, милая. Такое отрицание в литературном языке недопустимо. Макмерфи, речь Веры по безграмотности вполне может конкурировать с вашей. Послушай, дорогая, ты должна понять, что между словами «никакой» и «какой-либо»…

— Ладно, кончай, Дейл! Пускай будет и то, и другое, как тебе лучше нравится. Я имела в виду, что тебе всегда ничего не хватает, и точка!

— Всегда чего-нибудь не хватает, моя умница.

Секунду она зло смотрит на Хардинга, потом поворачивается к Макмерфи, сидящему рядом.

— А вы, Мак? Для вас это тоже проблема — предложить женщине сигарету?

Пачка лежит у него на коленях. Он смотрит на пачку выразительным взглядом и говорит:

— Ну уж нет! Я всегда при сигаретах. Я ведь охотник. Стреляю курево при любой возможности, потому и пачка у меня держится дольше, чем у Хардинга. Он курит только свои. Так что шансов остаться без сигарет у него больше.