Над окошком месяц

Немецкие аэродромы для лёгкомоторных самолётов, по-моему, не уступали нашим, построенным полвека спустя, а часто и превосходили по качеству бетонного покрытия. На севере Германии, где стоял наш полк, говорили, что во время войны здесь располагался немецкий полк дальней авиации. Только в определённые моменты он выглядел как аэродром, а в основном это было озеро, если смотреть с воздуха. В нужный момент воду спускали и аэродром опять готов к выпуску и приёму самолётов. В районе Бухенвальда (гарнизон Нора) мы заглядывали в какой-то колодец, где, как уверяли офицеры, в солнечный день видны станки подземного завода. Отличные дороги с военной поры, им не нужен никакой ремонт. Всё прочно, основательно, сделано на совесть, на века. В одном гарнизоне авиаторы занимали казармы и боксы танкистов. Снизу у немцев стояли танки, сверху жили танкисты, для скорости по тревоге экипажи скользили по шестам через люки прямо к своим танкам. Шесты не потеряли своего отполированного комбинезонами танкистов блеска за долгие годы, они как новенькие…

Глядя на всё это, удивляешься, как за шесть лет Германии удалось из разрушенного войной, экономически и политически разложившегося государства, создать мощное военное государство, в котором для ведения войны было предусмотрено всё — от сигарет, сухого пайка, амуниции до тяжёлых танков, дальнобойной артиллерии, скоростных самолётов, мощного морского флота. России же пока удалось разрушить, уничтожить всё, что когда-то представляло мощь и силу государства. На заре «демократической революции» вылупившиеся «великие философы» договорились, что армия России не нужна, потому что предполагаемая агрессия со стороны бывших наших противников теперь исключена, так как Россия не представляет угрозы никому и её никто не тронет. Самое смешное, что в это верили наши горе-вожди, а самое печальное — претворяли этот бред в жизнь.

Бросилось в глаза ещё и то, что мы строили там новые аэродромы, здания, ДОСы, казармы, склады и тратили на это огромные деньги. Я не задумывался, надо ли это, пытался найти ответ на мучивший меня вопрос: долго ли мы будем там? Когда воссоединится нация — рано или поздно такое должно случиться, это историческая необходимость? Кто кого поглотит? А главный вопрос: не лучше ли было бы укрепляться на своей земле, своей территории? Его я задал спустя шесть лет, когда прибыл в Белорусский военный округ. На упрёк Главного инженера ВВС, почему наши новейшие, лучшие в мире вертолёты Ми-26 стоят в грязи на раскисшем грунтовом аэродроме, почему мы не настелили гатей? А это шёл 1984 год. Ведь почему мы максимум сил и средств забрасываем за рубеж, но не думаем укрепляться на своей территории? Мы что, вечно собираемся там быть? Генерал не ответил, а только как-то странно посмотрел на меня.

Я не провидец, нет, но я старался понять и другое: почему до этого не хотели додуматься великие наши мужи? Или специально всё так делалось? В это верится теперь больше.

Через месяц пребывания в Германии отправляют меня в командировку в Польшу. Там, в Свиднике, вертолётный завод, выпускаются по лицензии наши Ми-2. Я еду с полковником, начальником ремонтного завода, он там был уже неоднократно. В Варшаве нас встретил и приютил его знакомый, военный атташе. Побывали у него на работе, встретились с нашим представителем в штабе вооружённых сил Стран Варшавского Договора. В штабе тишина, безлюдье, кажется, все в отпуске, а генерала оставили в качестве сторожа.

Вечером атташе повёз нас в ресторан «Орбис».

— Покажу вам то, что едва ли где увидите, — стриптиз. Знаете, что это такое? — спросил он нас, предполагая нашу серость в таком важном вопросе. Чтобы не казаться совсем уж провинциалами, мы с полковником дружно заявили, что знаем, но не видали «живьём».

— Сегодня увидите! — с апломбом заверил нас атташе. — В одном шаге будете от чуда из чудес!

В семь часов вечера мы сидели за столиком ресторана. Столик стоял в зале рядом с пианино и граничил с площадкой, где должно происходить чудодейство. Меню. Зашкаливают цены! Бутылка марочного французского вина стоит больше месячной зарплаты рабочего! Заказали бутылку русской водки (самое дешёвое питьё) и по бутылке минералки, на закуску — по порции ветчины. От нечего делать глазею по сторонам. Публика, что называется, разношёрстная. Много таких, как мы. Они крутят головами по сторонам, долго смотрят на люстры, оценивая их, с нескрываемым любопытством разглядывают посетителей, с трепетом ждут выхода «стриптизерки», которая покажет та-а-акое! Другая часть публики — завсегдатаи. Им море по колено, их ничем, тем более «этим», не удивишь. Они курят, развалившись в креслах, лениво, время от времени, поглядывают на сцену, тихо, затаив в улыбках скепсис, ведут беседу.