Для «разогрева» выступила группа девушек. Молоденькие, симпатичненькие, настоящие красавицы-славянки, в нежных, подчёркивающих прелести, одеждах, они легко и слаженно танцевали под музыку Шопена. Их танцами, стройными, бесподобно изящными телами можно было любоваться бесконечно и хмелеть, не выпив и глотка вина. Примерно через час этого волшебства, после небольшого перерыва в танцах, вышла ОНА, ради которой и мы здесь. Среднего роста, русоволосая, сероглазая, в прозрачном сиреневым халатике, сквозь который видно, что на ней одето всё необходимое для скромной дамы. Музыкант, по его виду можно было судить, что его ничем не удивить, застучал по клавишам, и стриптизерка вступила в единоборство с публикой. Скоро ей мешать стал воздушный халатик, она скинула его на пианино, музыкант, не поменяв мимики вождя ирокезов, скинул халатик на пол. Танец был похож на гимнастические упражнения, но с явным уклоном в эротику. Потом на клавиши музыканта-»ирокеза» полетел бюстгальтер, за ним и последнее из одежды танцовщицы, и она осталась наедине с публикой в чём мать родила. Стыдиться ей было нечего: мать её родила для прекрасного, а не для безобразного, и это прекрасное она представляла окружению. При виде прекрасного, хотите вы этого или не хотите, возникают и чувства прекрасные. Может быть, у кого-то из публики и возникали животные страсти, только в это не верилось. Казалось, что всем хотелось целовать её следы…
После стриптиза «звезда» и девушки её группы активно участвовали в общих танцах. Они отличались от других дам, были одеты в национальные польские платья, их головы украшали уборы с перьями. Они танцевали, веселились и вселяли надежду, что мир, несмотря ни на что, полон прекрасного!
В Германии, с её умеренным климатом и обилием продуктов, я поправился за короткий срок на 10 кило. Такого со мной раньше никогда не бывало. Было, что за первый курсантский год я набрал пять или даже шесть кило, но тогда был другой случай, тогда у нас в деревне есть было нечего. В Азии тоже не было лишнего веса, там в жару есть не хотелось, главными продуктами были овощи, фрукты и пыль. Там я и заимел камень в левой почке, но об этом узнал гораздо позже, врачи же мне ставили диагноз — радикулит. Как я убедился, у наших врачей не так и много в запасе диагнозов: радикулит, гипертония и геморрой — вот их базис. Лекарствами от радикулита лечат они все болезни в районе спины, поясницы и ниже; гипертония подозревается при жалобе на головную боль и плохое самочувствие, а геморрой никуда не спрячешь, даже если очень и захочешь это сделать.
От лишнего веса я так же легко избавился, как и приобрёл его. Зарядка, пробежки, ограничения в еде — и всё стало на свои места. Не верю никому, кто говорит: ничего не ем, а поправляюсь. Закон сохранения (постоянства) энергии (массы) мне в помощь: ничего не появляется из ничего и ничто не исчезает бесследно.
Я присматривался к немцам, не готов был обниматься с ними, хоть и прошло со дня окончания войны ни много, ни мало, а 33 года. Даже эти годы не могли вытравить из моей памяти того, что они сделали с моей Родиной, их преступлениям я не знал оправданий. Войны сами по себе не имеют оправданий, а если ещё и даётся право солдатам убивать детей, женщин, стариков, то это уже ставит под сомнение нацию. В оправдание им всё же хочу сказать, что не все немцы были извергами, были и такие, что лечили наших детей в полевых лазаретах, подкармливали и угощали шоколадом.