Над просторами северных морей

Летчики курили, погрузившись в нелегкие думы.

— Кончай перекур! — раздалась команда. — Заходи!

2

Ночью неожиданно ударил такой сильный мороз, что покрыл льдом бесчисленные лужи, оторочил инеем мох и валуны. Поеживаясь от холода, Усенко прислушивался к похрустыванию льда под унтами и быстро шагал за синим лучом карманного фонарика, направляясь к «семерке». Настроение у него не в пример вчерашнему было преотличное: вчера, как и следовало ожидать, все летчики без исключения изъявили добровольное желание лететь в первую смену, но командир авиаполка, что было неожиданным для многих и, прежде всего, для самого Усенко, взял с собой его молодежное звено. «Старички», естественно, обиделись, особенно Устименко, но Константин с Кронидом ликовали и мысленно благодарили судьбу за подарок, даже не задумываясь о причинах такого везения.

Между тем такие причины были, и крылись они в добром имени летчиков. Майор Богомолов хорошо знал звено Усенко. Константин был у него постоянным и надежным ведомым, уже много раз отличившимся здесь, в небе Заполярья. Комполка верил ему, как себе. Под стать звеньевому были и подчиненные: с сержантами Новиковым и Макаровым Богомолов пролетел по огромному маршруту от Казани до Архангельска, узнал их выносливость, а недавно на Базе проверил технику пилотирования по приборам и еще раз убедился в хорошей подготовке молодых пилотов. Поэтому, когда на постановке боевой задачи лететь первым вызвался Усенко, Василий Павлович мысленно одобрил его рвение. Он знал, что командир звена слов на ветер не бросает и если сказал «ручаюсь», то положиться на его ручательство можно, полностью.

Командир 13-го утвердил состав четверок и ведущих пар, время их вылетов. Первая группа вылетала с рассветом, вторая — капитана Щербакова — час спустя.

В назначенное время летчики поднялись, позавтракали и теперь спешили к своим машинам.

Было еще темно, но жизнь на аэродроме уже бурлила: в разных его краях тишина взрывалась могучим гулом — техники прогревали авиамоторы.

Прислушиваясь к этим гулам, Константин старался уловить «свой». Но в той стороне, куда он спешил, было тихо. Это беспокоило летчика: вдруг Александров подвел, не успел подготовить самолет к вылету? Сентябрьские ночи в Заполярье всегда холодные, а иногда и морозные. Поэтому техники с вечера сливали воду, а поутру заправляли двигатели горячей, таская ее ведрами с камбуза. Отсутствие гула могло означать неприятность.

Но командир звена тревожился напрасно: Александров не спал с полуночи и не только давно прогрел моторы, но и дозаправил бензиновые баки «под пробки», как любил летчик. Поэтому, когда Усенко появился перед машиной, техник доложил:

— Товарищ лейтенант! Самолет номер семь к полету готов. Моторы опробованы, баки заправлены, ленты боекомплекта подведены к приемникам, бомбы подвешены. Все в порядке!

— Спасибо, друг! — обрадованный летчик пожал руку техника. Вдруг он осветил фонарем свою ладонь: она была в… крови. — В чем дело? Что… что с вашей рукой, Александров?

— Да так! Ничего! — смутился тот.

— Доложите! — строго приказал командир.

— Понимаете, товарищ лейтенант, неосторожность. Спешил, а тут мороз, пропади он пропадом. В рукавицах работать не с руки, а шерстяных перчаток не дают.

— При чем здесь мороз и шерстяные перчатки?

— Так я же схватился голой рукой за мотор! А он холодный! Ну… кожа к металлу прикипела, а я вгорячах рванул. Ничего! Мы, технари, народ терпеливый, до свадьбы заживет!

— Почему не перевязал?

— А когда? Нас же только двое: я да Матюхин.

Технического состава в Энске не хватало, на самолетах трудилось всего по технику и вооруженцу. Они-то и готовили боевые вылеты. Но как Александров с такой рукой трудился в темноте на морозе?

Летчик сдернул с рук тонкие шерстяные перчатки.

— Возьми!

— Что вы? — отшатнулся тот. — Я обойдусь. А вам нельзя!

— Разговорчики! — нарочито сердито прикрикнул Усенко и, тронутый самоотверженностью техника, ласково взял его за плечи. — Спасибо, друг! Половиной своих успехов я обязан тебе. Но, прошу, как выпустишь нас в воздух, иди к врачу.

— Не-ет! — категорически отказался тот. — Ни за что не пойду! Что вы, не знаете Ивченко? Упрячет в лазарет, как пить дать! А кто будет готовить «семерочку»? Уж лучше сам! Да вы, товарищ командир, не беспокойтесь! Заживет. Слово!

3

Едва забрезжил рассвет, как первая смена «Петляковых» поднялась в воздух и легла курсом на северо-запад. Впереди группы летел Богомолов с Новиковым, позади Усенко и Макаров. Густая мгла плотно охватила самолеты со всех сторон: ни неба, ни моря не было видно. Летели вслепую.

— От берега прошли триста километров, — доложил Обойщиков командиру экипажа. — До заданного квадрата осталось тридцать четыре минуты полета.

Мгла постепенно отступала, а когда рассеялась, то под самолетами показалось Баренцево море. Вид его не радовал: оно было темным, неприветливым и… парило!

— Костик! Это ж пар! — не скрыл удивления бомбардир. — Вот чудеса! Море парит, как… как самовар!