Над Самарой звонят колокола

Сержант, краснея на холодном ветру от возмущения, не хотел верить собственным ушам, теперь сам попытался было отшутиться:

– Ну как в солдатской прибаске у нас выходит: летось били, да и нонче не минули… Ну, будя нас разыгрывать! Мы присяге верны и вору Емельке не потатчики, видит бог…

Гаврила вложил два пальца в рот, и залихватский разбойный посвист, показалось сержанту, ураганной силой стряхнул с ближних кустов сияющий на солнце иней: разом из снега поднялась втрое большая числом ватага и с криком «Круши-и!» навалилась на обоз. Ничего не понимающие солдаты только глазами хлопали, видя, как их всегда сердитый сержант, окаменев, стоит под пистолем своих же братьев-служилых.

Иван Жилкин весело проговорил, озорно подмигивая Арапову единственным глазом:

– Вот так, атаман Илья Федорович! С новой победой и со знатным трофеем!

Солдаты, побросав на солому в санях ружья, вылезали на дорогу, не помышляя о сопротивлении набежавшим мужикам.

И здесь случилось нежданное – едва Илья Арапов на миг отвел глаза, оглядывая подбегающих казаков, как бывалый сержант ловким ударом ноги выбил у него пистоль, выхватил свой.

– Илья, берегись! – Сидор метнулся к сержанту, норовя сбить его с ног. Прогремел короткий, захлебнувшийся – в упор! – выстрел, и бывший конюх, хватаясь руками за отшатнувшегося сержанта, рухнул на дорогу.

Воспользовавшись замешательством, сержант кинулся бежать к кустам… Брошенное Гаврилой тяжелое копье догнало увязшего в сугробе сержанта, опрокинуло на мерзлую землю.

Илья Арапов наклонился над Сидором, приподнял его голову, но понял – не помочь: мундир на простреленной груди быстро намокал от крови. Сидор хрипел, захлебывался, пытаясь что-то сказать, но язык уже не слушался его, и глаза заволакивала смертная истома… Вскоре хрип прекратился, стало тихо.

Гаврила вернулся от убитого сержанта, принес саблю, пистоль и свое копье. С обнаженными головами встали над погибшим товарищем. В тишине слышно было, как, сам того не замечая, скрипел зубами Илья Арапов.

– Поспешить надобно, атаман. – Иван Жилкин тронул Илью за плечо. И к своим казакам: – Уложите Сидора в сани. Да не к солдатам – в наши! И укройте тулупом – в Берде похороним, с попом и с воинскими почестями.

Из леса на тракт вывели свой обоз. Повязанных солдат запихали на их же сани, а у взятой шестифунтовой пушки без колес, но с зарядами Илья Арапов поставил в постоянный караул Гаврилу Белого и еще двух араповских мужиков с наказом беречь пушку пуще глаза:

– Ну как иной солдат развяжет руки да какую пакость над ней учинит.

– Не сумлевайся, атаман, уследим! – заверил Гаврила и спиной привалился к казенной части орудия.

– Эх Сидор, Сидор! – Илья, безуспешно пытаясь совладать с душившей болью – так потерять верного друга! – снял шапку, перекрестился над телом товарища, вздохнул. – С богом, братцы! Государь-батюшка непременно порадуется нашему трофею. У него каждое такое орудие на счету. Иван Яковлевич, ступай с казаками вперед ради бережения обоза.

Иван Жилкин с тремя конными тут же отделился от обоза и поскакал вперед – доглядывать путь на Оренбург.

В сумерках уже окраиной миновали Переволоцкую крепость: не зная доподлинно, кому она принадлежит, решили зря не рисковать, объехали проселочной дорогой.

В ставку государя Петра Федоровича въехали к вечеру одиннадцатого ноября. И сразу же попали под всеобщее ликование: яицкие казаки, отряды конных башкир и татар, недавно стриженные под казаков мужицкие толпы поздравляли друг друга криками, передавали какие-то важные новости. Прямо из бочек, выкаченных из погребов, ковшами, скляницами – чем попадя черпали вино. Иных уже разобрало – хохоча, палили в темное небо. То здесь, то там вскипали, тут же прерываемые криками и выстрелами, песни.

Иван Жилкин, напустив на себя важность, обратился к сторожам у рогатин на окраине Берлинской слободы:

– Слышь, брат-казак, не в нашу ли честь та пальба да песни?

– Коль ваша ватага причастна к разбитию подлого генерала Кара, тогда и вам те почести, – столь же строго, не признав шутки, отозвался бородатый казак, на морозном ветру пуская пар изо рта.

Илья Арапов присвистнул, радостно хлопнул себя по колену:

– Вот так славно! Стало быть, генерала побили? Ах ты! Хватлива была собака, да волки съели! Ну так и другой собаке не долго бегать осталось! Генерала побили, а полковника Чернышева и подавно государь побьет! Не допустит к Оренбургу!

Казаки у рогатин насторожились. Старший тут же спросил строго:

– О каком полковнике речь ведешь?

– Да о том, что от Самары по крепостям идет. Он теперь, поди, ночует в Переволоцкой крепости. Мы шли с ними пообок. Вот, пушку он обронил на дороге, а мы подобрали…

Казак тут же прервал его:

– Поспешите с этой вестью, братцы. Вона шатровый дом супротив церкви. Тамо батюшка-государь штаб держит, там и ево военная коллегия. Вдруг да не осведомлен государь о том полковнике.