Над вольной Невой. От блокады до «оттепели»

Знаменитый кофеман Вольтер заразил своей страстью Екатерину II, которая пила кофе из расчета фунт (400 г) кофе на 5 чашек: получается 4 столовые ложки кофе на чашку. Пила, впрочем, со сливками, что несколько смягчало крепость. А кофейную гущу царица смешивала с мылом и использовала как мочалку.

В конце века в петербургский порт ежегодно доставлялось от 300 до 600 тонн кофе. Благодаря Екатерине II кофе становится популярен при дворе. Страстно любили напиток Павел I и его супруга Мария Федоровна, которая говорила: «Немки любят кофе, ничем их нельзя расстроить больше, чем сварить кофе не по вкусу».

«Куда царь, туда и псарь» — утверждает русская пословица. Кофе проникает поначалу во дворцы вельмож. Для большинства он оставался напитком дорогим.

Финны начали употреблять кофе давным-давно. С 1700 года кофе впервые появился в Выборге, и как вредное новшество его запретила лютеранская церковь. В 1750 году кофе употребляли в Хельсинки 130 человек, а чай пили 116. В основном кофе смаковали богатые финны со шведскими корнями. А уже с 1800 года пить его начали позволять себе и семьи не очень богатые, с 1900 года кофе пили почти в каждой семье.

«Напиток сей укрепляет чрево, способствует желудку в варении пищи, засорившуюся внутренность очищает и согревает живот», — так сказал шведский естествоиспытатель Карл Линней.

Между тем в Россию проникает культура европейских кофеен. Их основателями стали швейцарцы из кантона Граубюнден (известному сейчас по высокогорному горнолыжному курорту Давос). Швейцария рубежа XVIII–XIX веков — страна бедная: малоземелье. Поэтому многие швейцарцы зарабатывают состояние вдали от родных Альп. Уроженцы кантона Тичино (Трезини, Висконти, Трискорни) служат в Петербурге архитекторами, а выходцы из Граунбюндена — Вольф, Беранже, Рица-Порта, Излер — владельцами кафе. В Петербург они проникают с севера — из Гельсингфорса.

Однако в 1807 году Россия примыкает к инициированной Наполеоном антианглийской континентальной блокаде, и подвоз кофе в Петербург резко сокращается: английский флот в ответ на введение блокады, в свою очередь, блокирует побережье континентальной Европы. И тогда быстро распространяется заменитель кофе — цикорий. Для получения суррогатного кофе используют его высушенные корни, в которых содержится сложный углевод инулин, придающий растению приятный горьковатый привкус и «кофейный» цвет. Цикорий сам по себе или в смеси с натуральным кофе много дешевле кофе подлинного. Разводили цикорий в Ростовском уезде Ярославской губернии, где жили самые искусные в России огородники. Именно к кофейному напитку и пристрастилось петербургское простонародье.

Первые кафе появились на Невском при Александре I как оазисы европейской свободы в российской интеллектуальной пустыне. Париж брали, видели, а вернулись оттуда славянофилами. Эпоха не располагала к покою, влекла к действию. Напитком было не кофе, а шампанское. А у Кондратия Рылеева на Мойке вообще принципиально пили водку, закусывали ее квашеной капустой, чувствовали себя русскими. Именовавшие европейцев «французиками из Бордо» использовали кафе утилитарно, зашел, выпил стакан оршада, встретился с секундантом, отправился на дуэль.

Ситуация меняется в следующее царствование — при Николае I. Заграница закрыта на замок, большинство — «невыездные». А сидя в «Доминике», «Излере», кондитерской у Вольфа и Беранже, почитывая европейские газеты, играя в домино, потягивая кофе, можно было представить себя членом оппозиции, свободным галлом или бриттом. В 1840-е «эмиграция» в кафе становится все более распространенным явлением.

Время, когда кофейни были штабами молодых славянофилов, западников, писателей натуральной школы, закончилось со смертью Николая I. Люди царствования Александра II предпочитали заведения более брутальные: рестораны и загородные сады с канканными певицами. А кафе посещали на бульварах в Париже.

Кофе стало частью аристократической повседневности. «Анна Каренина»: «Еще Анна не успела напиться кофе, как доложили про графиню Лидию Ивановну». «Идиот»: «По чашке кофею выпивалось барышнями еще раньше, ровно в десять часов, в постелях, в минуту пробуждения. После обеда господин выкушал чашку кофею и сел на диван».

Для среднего петербуржца кофе без цикория — непозволительная роскошь, о чем узнаем, например, из «Преступления и наказания»: «Именно-с, мое мнение, — что деньги нельзя, да и опасно давать в руки самой Катерине Ивановне; доказательство же сему — эти самые сегодняшние поминки. Не имея, так сказать, одной корки насущной пищи на завтрашний день и… ну, и обуви, и всего, покупается сегодня ямайский ром и даже, кажется, мадера и-и-и кофе».

С середины XIX века кофе и кафе в Петербурге перестали быть семиотичны. Они больше никак не маркировали человека. Другое дело — кафе парижских бульваров.