Надейся (СИ)

— Но постепенно, — мягко сказал Трандуил, — ты начала думать, что, убив орка, ты захочешь и сама жить дальше, только не знаешь, как именно?

— Да. Орк… женился. Пьет. У него машина, двое детей. Дети меня отчего-то не останавливают. Я хотела убить его так, чтобы видеть его глаза.

— Чтобы он умолял пощадить?

— Нет, просто напомнить. Я же знаю, что он, скорее всего, скажет. Что невелика важность. Что рано или поздно это случается со всеми женщинами, что он просто чуть ускорил события, что никто от этого не умирает. Так вот, умирают. Моя мама, например. Мама поняла, что у меня не будет такого будущего, как она хотела. После смерти мамы у меня остались только учителя боевых искусств и лошади. И я сделала это своей жизнью. Но я была готова в любой момент… в любом месте… исчезнуть. Нигде не брала на себя серьезных обязательств. Вот.

Ветка была предельно напряжена. Горло сводило. Зачем она это рассказала? Осталось только залакировать историю живописаниями досуга у орков, и все. Исчерпывающий портрет героини.

Больше ей нечего о себе сказать. Она вывернулась перед чужим, невероятно далеким властным эльфом наизнанку.

— И как тебе собственная история? — мягко спросил Трандуил. — Она ужасна? Она отвратительна?

— Я… не… знаю… после Эребора… когда на пустоши тлели горы трупов… когда гномы несли своих павших нескончаемой чередой… после Азога… она… моя история…

— Ну?

— Владыка… история не сахар. Но…

— Я знаю про твою историю главное, Ольва. Дай мне руки.

Ветка выдернула ладони из подмышек, и протянула их Трандуилу. Пальцы дрожали.

Синда взял руки в свои, мягко сжал. Поймал взгляд Ветки. Выровнял биение своего сердца с ее, и негромко проговорил:

— Это все в прошлом. Этот свиток твоей жизни дописан, свернут, опечатан, и отправлен на полку. Мы не можем его сжечь — в нем корни твоей стойкости. Но мы можем понимать, что прошлое больше не властно над тобой, и делать следующий шаг.

— Вы говорите, как… как… — Ветка нервно рассмеялась.

— Не нужно сопротивляться мне.

— Как же мне плохо, — прошептала девушка.

— Встречный ветер позволяет на него опереться, — сказал Трандуил. — Когда ветер стихает, остается лишь упасть… или найти новое равновесие. Твой ветер стих, Ольва.

Ветка вдруг с надеждой уставилась на Трандуила. Потом потянулась, вынула руки из его ладоней, и обняла Владыку. Неуверенно, потом крепче, потом прижалась носом к шее. Замерла. Голова у нее кружилась, Ветку вело.

— Так, — сказал Трандуил, и в его голосе была легкая усмешка. — Это больше, чем я думал предложить тебе.

Владыка разомкнул ее руки.

Встал.

— Обдумай то, что ты сказала сама себе. То, что я сказал тебе. И спасибо за коня.

Трандуил вышел.

В очаге потрескивал огонь, и комната начала медленно наполняться теплом.

========== Глава 20. Мэглин ==========

Иногда выдается день, когда время останавливается.

Кажется, что бесконечно долго в хрустальном воздухе падают снежинки, пушистыми бриллиантами украшая листья и замерзающие осенние цветы.

Когда некуда и незачем торопиться — старые дела закончены, и можно просто смотреть на бегущую в чашах каскада воду, на пылающий огонь в маленьком очаге, на птиц, дерущихся из-за ярко алеющих ягод.

Ветка сидела, завернувшись в пуховое одеяло со своей кровати, на выступе корня возле дома — и смотрела. Просто смотрела, время от времени прихлебывая вина.

Ее вещи, которыми, оказывается, она постепенно начала обрастать, снова перенесли из голубых покоев сюда — неразговорчивый эльф лишь улыбнулся ей, оставил сверток и корзину с пищей и вином, и ушел.

Игрушка исчерпала себя. Все, что могла, она сделала — Владыке больше не была интересна пустая пластиковая форма, начинку из которой он вытряхнул. Ветка вспоминала автобусные остановки и кухню, которую она так и не переклеила пленкой; подземные московские дворцы и парящие в воздухе православные храмы, вечную нехватку денег и радость, когда удавалось получить подработку в кино. Например, в костюмном фильме.

Как сейчас.

Отчего она решила, что это все по-настоящему? Может, она приложилась с Герца, и попросту бредит в больнице?

Маленькая лесная птаха слетела на одеяло. Все перышки, тонкие лапки, тонкий клювик — все было таким настоящим. Таким настоящим, какими Ветке никогда не казались ни ржавые разводы на потолке ее однушки, ни шапочные приятели по ассоциации каскадеров, по конному миру или съемкам.

Гламурные мальчики на съемках. Ну да.

Если предположить, что все это бред, понятно, откуда взялся светлый образ Трандуила, криво усмехнулась Ветка.

У нее не было времени как следует вспомнить оставленное позади прошлое. Как будто какая-то сила постоянно бросала ее все вперед и вперед, все дальше в этот мир. А что, если обернуться?..

Птичка перелетела ближе, и начала склевывать крошки изумительно вкусного хлеба — не лембаса, а свежайшего пирога, которые пекли при дворе Трандуила. С ягодами, рыбой, грибами. Эльфы-пекари. Эльфы-конюхи. Эльфы-ткачи и портные. Уборщики. Разве такое бывает?

А воины — они все. Каждый может отставить пышное тесто или отложить тонкую иглу и спокойно достать из-за кресла меч или лук.