Надейся (СИ)

— Конечно, прости! Дай посмотрю… нет, пока рано, а то мази не хватит, гюрза жадная мало оставила…

— Не обзывайся на Виэль. Слушай лучше. В том случае, если любовь возникла с человеком, эльф намного переживет своего любимого.

— Это понятно. Будет возить его на каталке, жевать мясо, когда выпадут зубки…

— На самом деле, это не весело, Ольва. Я был женат два раза. На эллет… которая родила мне двух сыновей, когда дети еще приходили к эльфам, и время наше не повернулось к закату. И на человеке.

— На женщине?

— Поэтому Владыка и поручил мне заботиться о тебе еще тогда, в первую встречу… поэтому я помогал тебе после пленения у орков. Я знаю очень много о человеческих женщинах. Я делил с любимой почти всю ее жизнь, длинную для человеческого века, короткую для эльфа.

— С любимой номер два?

— Да, дружок. Это была… другая любовь. О такой не складывают легенд. Все было очень… просто. Фелла жила в одном из человеческих поселений, и я лишь однажды показал ей Сумеречный Лес. Я приходил под покровом ночи, и оставался, пока не наступала следующая. После я выстроил ей дом на опушке леса, дальше от поселения. Научил разбираться в растениях, цветах. Мир тогда был моложе, и звери служили ей. Но валар не дали нам ребенка, и, уже сделавшись в летах, она отказалась от меня и взяла на воспитание двух сирот. Я приходил все реже, и однажды сказал, что больше не приду совсем. Но меня позже разыскала девочка — тогда выросшая уже. Она сказала, что любимая умирает, и хочет попрощаться. Фелла уже ничего не могла говорить. Ты сама можешь представить себе древнюю, почтенную и немощную человеческую старость. Я пел ей несколько дней… пока не увидел в ее глазах, что она готова и больше не боится. Я многое увидел в них.

Ветка подала попить, поменяла повязку на ране.

Молча. Затем:

— А что с первой женой?

— Орки… она ждет меня в чертогах Мандоса в Валиноре. Погибнув, все эльфы попадают туда, и много тысячелетий спустя вместе с гибелью Арды развеются навсегда и окончательно. Моя яркая звездочка умирала у меня на руках, она уходила от раны, и благословила меня — велела искать свое счастье и не хранить непременную верность. Мы были вместе совсем недолго, наши дети остались у меня на руках малышами.

— То есть… если тебе воткнуть кинжал в грудь, ты окажешься в приятном месте с любимой первой женой в компании?

— Не кажись более грубой, чем ты есть. Я знаю, каковы люди. Каковы женщины. Я знаю, как вы ранимы, встречаясь с зеркалом изо дня в день, — прошептал Мэглин.

— И именно поэтому ты пришел сюда выздоравливать? Поправь меня, я не вижу логики. Объясни мне. Я рада тебе, Мэглин… ты, наверное, самый близкий, кто у меня есть во всем Средиземье. Я бы в любом случае сидела возле твоего ложа, носила бы тебе вино бутылками и даже попробовала бы спеть. Но я не понимаю.

— Ты отдаешь сейчас мне долг… за Лилейное озеро. Это необходимо, Ольва, чтобы у нас не было незримых связей. Чтобы ты была свободна от меня, я от тебя. Я не смогу больше… не смогу еще раз…

Ветка сидела, нахохлившись.

— Это твоя идея, или белокурого поганца?

— Что?

— Трандуила?

— Это необходимо… прости, я должен поспать…

— Знаешь что, — сказала Ветка, — ничего у него не вышло. Если он хотел разрубить то, что, может, нас связывает — он ошибся. Потому что никакая это не отдача долга. И более того. Я и не считала, что что-то прям особо тебе должна. Я считала и буду считать, что ты мой друг. Я поняла про любовь и жену. А дружить ты с человеком пробовал?

— Несколько раз, — улыбнулся Мэглин, взял Веткину руку и крепко ее сжал. — Но о дружбе мы поговорим позже…

Видно было, как утомился Мэглин. Утомился и задремал — каштановые волосы змеями разметаны по подушке, глаза закрыты.

Сам он с горечью молчал — молчал о том, о чем, собственно, и желал бы предупредить Ольву, но не посмел. Пока не посмел.

Тем временем тяжелая кожаная занавеска зашевелилась — поднялся ветер. Ветка видела, как в крошечном очаге мечется пламя — встала, подкинула дров. Высунула нос наружу — ей показалось, что уже сумерки, серые предутренние часы. Но небо потемнело так, что не было видно ни звезд, ни луны — раздался тяжкий грохот, от которого, казалось, содрогнулся дворец, и обрушился ледяной предзимний дождь. Время сухих заморозков прошло — шла настоящая непогода.

Ветка плотнее задернула дверную занавеску, проверила запас сухих дров в углу на изящной подставке. Вернулась к Мэглину.

Тот спал, но спал неспокойно — эльфа знобило. Тело теперь стало холодным, плечи сотрясала дрожь. Мэглин метался, голова его перекатывалась по подушке, путая волосы. Раз или два девушка услышала слабые стоны.

Ветка призадумалась. Потрогала пучок весть-травы. Еще раз ощупала тело Мэглина и переменила повязку с целебной мазью. Подбросила дров. Разделась до пояса, оставшись в тонких шелковых штанах, и залезла под одеяло к эльфу.