Надейся (СИ)

И впрямь, через минуту воин вернулся и рухнул без сил. Ветка поскорее накрыла его одеялом, и ласково подоткнула края.

— Вина…

— Мэглин! Я не понимаю!

Эльф выпил полбокала и откинулся назад. Помолчал. Потом зашептал:

— У эльфов есть предание, дружок, или поверье, а если хочешь — традиция… мы редко любим, но любим верно. Благородные синдар вообще завели привычку говорить, что их сердце раскрывается лишь раз, и затем долгие тысячелетия остается в счастье рядом с родным сердцем, или в тоске о нем…

— Мэглин! Причем тут любовь? Я уже ничего не понимаю…

— Ты поймешь… ты… — Мэглин забылся тяжелым сном.

Ветка мгновенно проверила арсенал — отвар, вино, чистая питьевая вода; повязки, мазь. Пощупала лоб, залезла рукой к повязке. Мэглин сделался жарким, но потным, а не сухим — руки и ноги его не холодели, и Ветка судорожно вспоминала, что же делать при потении. Это хорошо или плохо? Раскрывать и протирать или оставить, как есть? В конце концов, дождалась, пока нандо чуть остыл, а дыхание его стало ровнее, и убрала одеяло. Намочила тряпицу в теплой воде, греющейся на очаге, протерла тело эльфа. Потрогала царапины и раны поменьше — также воспаленные, бордовые — смазала их мазью. Потом увидела, что повязка на бедре намокла чем-то тяжким, бурым; осторожно поддела ее и выкинула за дверь. Ветку затошнило. Тело Мэглина было прекрасно, но рана, с сочащейся серой слизью, выглядела чудовищно. Девушка продышалась, вернулась, ловко прилепила новую повязку с порцией целительной мази, вытягивающей отраву.

Мэглин тяжело спал.

Эльф даже сейчас был прекрасен — как будто статуя, но статуя живая. И в расслабленном виде его тело было совершенным и рельефным — Ветка вообразить не могла, что такое возможно. Не удержавшись, провела рукой от ключицы по плечу, по бицепсу и вниз — по предплечью до самой кисти… подержала руку, такую изумительную по форме, и такую жесткую от оружия. Пальцы Мэглина беспомощно легли в ладонь Ветки. Она замерла… Потом словно опомнилась — схватила одеяло, укутала эльфа.

Следующие полчаса у Ветки ушли на подробное визуальное изучение остроконечной ушной раковины. Ветка даже решилась провести по уху пальцем — оно слегка дернулось. Но Мэглин не проснулся.

Он проснулся позже, и тут же начал пить. Выпив несколько бокалов, шатаясь, ненадолго вышел, и опять обессиленно рухнул на кровать. Повязка снова намокла.

Так повторялось еще два раза — тяжелый сон, перевязки, и наконец цвет лица Мэглина стал походить на обычный. Ушли лихорадочные пятна на скулах, перестали гореть темно-вишневым губы.

— Ну теперь ты пойдешь спать? — ласково прошептал он.

— Никуда не пойду. Меня, в конце концов, твоя Вреднэль не поймет.

— Тогда расскажи мне что-нибудь.

— Лучше ты, — сказала Ветка. — Ты у меня на подозрении.

— Что?

— Не сходится, — злорадно сказала Ветка. — Совсем не сходится. Ты прямо с битвы едешь сюда. Вот прямо вообще — даже лошадь не сменил. Можно сказать, падаешь мне в ножки. Сюда является целительница с багажником медицинского барахла — то есть она знала, что исцеляться ты будешь тут. И в то же время проговаривается, что ты уже был во дворце. Тут у вас везде первозданная природа, не только у каскадов. Даже внутри дворца. Колись.

— Можно водички?

— Держи.

— А теперь вина?

— Да, конечно…

— А теперь отвар… и, мне кажется, пора заменить повязку. Давай я сделаю сам, а ты иди спи? Ты еще успеешь выспаться.

— Мэглин!

— Тогда я засну.

— Я же не отстану.

— Что?..

— Ой, вот таки этого мне не надо! А еще ты начинал нести пургу про любовь. Я же вижу, что ты меня не любишь.

— Как ты можешь это видеть? И я начинал говорить вовсе не о тебе.

— Оригинально. Ну так, может, продолжишь? Ты остановился на том, что синда заморочились на теме любви конкретно.

— Хорошо, — Мэглин словно принял какое-то решение. — Слушай, дружок. Эльфы действительно не похожи на людей, и действительно любят редко. Лучше, в самом деле лучше, для нашей души — единственный раз на всю жизнь. Мы разные, а какие разные — просто так не объяснишь. Мало кому из людей удается понять перворожденных. Но все же случается и по-иному. И не так уж редко. И у синдар тоже, чего бы они ни говорили. Я о любви. Тоска по утраченному возлюбленному может смениться новым светом нежности души, и не будет опорочена или предана. Проще… подпустить к своей пустоте… кого-то другого, не того, кем был твой любимый — например…

— Например, эльфу человека, — недоверчиво сказала Ветка.

— Да, дружок.

— Так. Ну, допустим. Я, скажем, вообще была не в теме, что вы любите один раз. Но уже рада, что это не так — если один раз… и бесконечная жизнь… спятить можно.

— Все народы, живущие долго, таковы…. Гномы тоже. Они сотворены по-иному, их творец о любви и вовсе не особенно думал. Вот у них второй раз сердце практически никогда не открывается. Учти. А эльфы…

Ветка вдруг спросила:

— Слушай… а Даэмар?..

— Я люблю его всем сердцем…

— А-э-э?

— Мы провели многие столетия в одной палатке. Привыкли друг к другу, стали роднее братьев. Я люблю его, он не тяготится мной. Много раз мы засыпали, рука в руке… но мы же говорим о другой любви?

— Слава валар!

— Водички дай?