Надежда после жизни

– Зря ты позволяешь ему крутиться около Надежды!

– Я – ее отец и знаю, что ей нужно для спасения.

– А я, что? Никто?! Я – ее тетя! Сестра Вивиан!

– Это запрещенный прием, Несс, и ты это знаешь, – кривится отец при упоминании имени моей матери. Его сердце так и не смогло пережить боль. Он все еще кровоточит.

– Прости. Но я думаю, что Надежде небезопасно находится с сынком этого урода!

– Дети не в ответе за своих родителей, – вздыхает отец. – А зря… жаль, что это не так.

– Ты стал мягкосердечным, Граф. Я тебя помню другого!

– Смирись, Несс… и спи, – заканчивает отец разговор, который он больше не видит смысла продолжать.

Несс злится. Она сжимает свои кулаки. Я вижу это. Чувствую.

– Но, Граф, я…

– Приятных снов… если, он тебе еще снятся. Спи! – приказывает мой отец тоном, который уже не терпит возражений. Сейчас, он истинный хладный.

– Мне не снятся сны вот уже девятнадцать лет. Спокойной ночи, – отворачивается к стене пещеры Несс. Она укрывается с головой и шумно вдыхает воздух в свои легкие.

– Мне тоже… – слышу я от отца.

Сажусь на спальник и поджимаю ноги к себе, обнимая их руками. Робин вытягивается во весь рост рядом со мной и кладет руки под голову. Смотрит прямо на меня.

– Что? – не выдерживаю я его взгляда.

– Ничего. Боишься?

– Кого? Тебя?

– Наверное, раз не ложишься. Ты так можешь замерзнуть.

– Не дождешься! – встаю я на ноги и подхожу к выступу. Военные перестали искать; ушли обратно.

Но ушли они недалеко. Их костры виднеются в темноте, словно звезды, что светят на земле.

Я, действительно, замерзла. Но показывать это, а особенно Робу, не собираюсь. Пора становится взрослой; детство позади.

* * *

Сколько проходит время, я не знаю. Но Роб уже давно не претворяется, а, действительно, спит. Он устал меня ждать. Несс давно уже сопит и пару раз она даже всхрапывает.

Одна из удивительных особенностей хладных – это их возможность долгого бодрствования. Он долго и упорно сверлит меня взглядом. Спина уже накаляется и не выдерживает – прогибается. Я теперь похожа на горбатого карлика.

– И долго ты собираешься там стоять?

– И долго ты собираешься там смотреть? – парирую я.

– Кому ты хочешь что доказать, Надежда?

– Я не маленькая и могу сама постоять за себя. Вы носитесь все вокруг меня, словно я фарфоровая кукла!

– У тебя истерика, дочь? – шепот отца отскакивает от стен пещеры.

– Нет. Просто, я устала, что ради меня все рискуют своей жизнью. И так, постоянно. Все мои девятнадцать лет. Тебе не кажется, что это тяжеловато?

– Все это делают, потому, что любят тебя. Разве, это так странно?

– А когда я могу сделать что-то, ради тех, кого люблю?

– Надежда? – голос отца настороженный. Но я должна… обязана высказать все, что есть у меня на сердце.

– Из-за меня уже погибла мама, твой друг Док… все твои друзья. И это моя вина, которая лежит на мне. Бабушка, которая осталась без любимой дочери, тетя, что так и не смогла пережить потерю любимой старшей сестры. Все они – несчастны. И это по моей вине.

– Ты не права, Надежда.

Но я так, к сожалению, не думаю. Я хочу, чтобы отец понял меня. Но он не поймет, у него иная правда.

– Что я, отец?

– Ты о чем?

– Я – человек или хладная? Кто я? Где мое место?

– Твое место рядом с нами, с теми, кто тебя любит.

– Верно. Но я чужая для этого мира. Я одна. Непонятна для людей. А когда люди чего-то не понимают, то они начинают этого бояться, а затем и ненавидеть. Я боюсь их ненависти… и боюсь начать ненавидеть их из-за своего страха.

– Почему?

– Они не выживут после этого. Я боюсь стать убийцей как…

Я опасаюсь последнего слова, что едва не срывается с моих слов. Но отцу не сложно догадаться.

– Убийцей как я, верно?

– Прости. Мне лучше лечь спать.

Я сажусь на землю и натягиваю спальник. Ноги мерзнут, а нос хочет чихнуть.

Я с силой тру свои руки друг о друга, стараясь согреться. Мне холодно.

– Устала выпендриваться?

– Ты не спишь?

Робин смотрит на меня одним глазом и хитро улыбается.

– Не сплю. Замерзла?

– Нет.

– Врешь.

– Не вру.

– Врешь. И я это чувствую. Дай мне сюда свои руки, – берет мои ладони в свои и греет их своим дыханием. Мне уютно и тепло. Инстинктивно прижимаюсь к парню, чтобы согреться.

Я улыбаюсь и мне становиться не по себе.

– Спи, – гладит меня по голове Роб. – все будет хорошо.

– Спокойных снов.

– И тебе.

Я закрываю глаза и отдаюсь во власть Морфею. Сон накатывает мгновенно.

* * *

Просыпаюсь я от того, что мое тело горит, а к спине прижимается Роб.

Я отстраняюсь и вылезаю из мешка, шатаясь и едва держась на ногах.

Мне плохо. Я не знаю, что происходит со мной.

Держась за холодные стены пещеры, я подбираюсь к выступу и выглядываю вниз. Никого нет. Вся земля покрыта утренним туманом.

Под моей рукой плавится камень. Я плавлюсь вместе с ним. Изнутри. Мое тело горит.

– Надежда! – входит в пещеру отец. Он, скорее всего, совершал обход. Он жив, а значит, у нас есть шанс прорваться к первому гетто. Это радует.

Отец подхватывает меня в тот самый момент, когда я готова рухнуть на камни.

Наши голоса и шум будят Робина и Несс. Они с ужасом подлетают к нам, не зная, чем они могут помочь.

– Что случилось? – кричит Несс.