Надежда сильнее страха (СИ)

— Сможешь, если что, договориться? Я не могу всё это время торчать тут, — она смотрит на меня не моргая. Даже становится как-то не по себе от этого стеклянного взгляда.

— Постараюсь, — киваю я.

— Если что, вали на меня, — бормочет Эртер. — А то тебе может сильно достаться. Они ещё про тот раз не забыли, — я закусываю язык. Я уже почти забыла о той полуосознанной краже.

— Думаю, не понадобится. Но спасибо, — я стараюсь улыбнуться, прогоняя неприятные воспоминания.

Когда я ухожу от них, меня не покидает странное чувство. Чувство странной грусти и боли и в то же время чувство уже почти забытого уюта, чувство дома.

***

Позже, во время ужина, я встречаю Рори. Он подзывает меня к какому-то столику. Лишь подойдя поближе, я вижу Одейров.

— Как дела, выжившие? — улыбается Финик. Он с интересом разглядывает свою порцию супа.

— Более-менее, — стараюсь я улыбнуться в ответ.

— А Эртер где? — спрашивает Рори.

— Остался с Корой. Я договорилась, чтобы ему тоже что-то дали.

— Они там ещё друг друга не переубивали? — смеется Рори.

— Нет. Пьют чай, читают книжки.

— Интересная парочка, — замечает Финик. — Очень странная.

— Да ладно тебе, Финик, — бормочу я.

В какое-то мгновение я замечаю, что Энни смотрит на нас. Она тут же прячет взгляд, а потом едва слышно шепчет:

— Это правда, что вы скоро уедете?

— Энни, они уже выслали несколько групп в Пятый, — качает головой Финик. — Когда понадобимся мы, только вопрос времени.

— Но зачем? Особенно их, — указывает она в нашу сторону.

— Как там сегодня сказал на собрании Плутарх? «Людям нужно во что-то верить». Мы им нужны для привлечения внимания, для того, чтобы за нами шли люди. А малышню не стоит недооценивать, да, Прим? — Финик грустно улыбается.

Я лишь качаю головой. Энни грустно смотрит на нас, встаёт, порывисто обнимает мужа и убегает в сторону кухни.

— Её взяли туда работать? — спрашиваю я, в надежде сменить тему разговора.

— Да. Очень надеюсь, что после этого еда станет чуть посъедобнее, — улыбается Финик.

— Я слышал, что они уже сегодня прорвались в эфир на минуту, — Рори возвращает всё на круги своя.

— Неужели? — Одейр выглядит удивлённым.

— Показывали ролик из Двенадцатого. Я встретил человека из команды Плутарха: он сказал, что сейчас они монтируют то, что наснимали сегодня. Попробуют показать его ближе к вечеру.

Остаток времени, отведённого на ужин, мы проводим в молчании. Затем я и Рори идём бродить по зданию. По дороге я забегаю в нашу комнату, надеясь найти там маму, но её нет. Впрочем, вечером наверняка будет общий сбор. Там я её и найду.

— Как Гейл? — спрашиваю я у Рори. Он задумчиво смотрит куда-то вдаль.

— Никак, — пожимает он плечами. — Не говорит особо, — Рори замолкает. Сложно говорить о том, кто уже похоронил себя заживо. — Знаешь, — вдруг говорит он, останавливаясь, — сегодня мне снилось время до Игр. Сколько времени прошло? Пара месяцев? А кажется, точно целая жизнь.

— Да, — шепчу я, а к горлу подкатывает комок.

— Столько всего изменилось.

— А может, даже дело не в том, что вокруг. Может, просто мы увидели больше чем раньше.

— Ты права, — Рори как-то горько усмехается, оглядываясь вокруг. — Ведь всё это было и раньше. Только не с нами. С кем-то другим. А сейчас, за какие-то жалкие месяцы, мы стали совсем другим людьми. Тебе так не кажется?

— Бывает такое, — шепчу я, — что мне кажется, что я притворяюсь кем-то другим. Играю какую-то роль. А потом понимаю, что на самом деле — это уже я.

— После всего того, что мы видели и сделали…

Какое-то время мы молчим. Потом расходимся по своим комнатам. Отчего-то мне это напоминает вечера перед Играми. Пока я иду по полупустым коридорам к нашему блоку, я вспоминаю всех тех, кого я узнала и потеряла за последнее время. Дери, та хромая девочка… Гриджина. Ларс.

Странно, но их я ни разу не видела в своих кошмарах. Я пытаюсь вспомнить, как выглядел Ларс, но вместо него я вспоминаю лицо Коры. Я останавливаюсь прямо посреди коридора, потому что понимаю, что сейчас Кора — почти вылитая копия брата. Раньше это было чуть менее заметным, но теперь… Отчего-то это открытие мне кажется очень странным и не даёт покоя.

К счастью, когда я захожу в наш блок, там уже ждёт меня мама. Она тут же принимается расспрашивать меня о том, что же произошло в Восьмом. Я понимаю, что отпираться бессмысленно, поэтому рассказываю всё, как есть. Единственное, о чём я умалчиваю — тот миротворец. О нём вообще лучше никому не знать.

Мама часто прерывает меня. Особенно когда речь идёт о тех, кто был в госпитале. Она долго бормочет о том, что Тринадцатые, мягко говоря, уже давным-давно должны были начать помогать им. Я опускаю подробности, но она и так прекрасно всё понимает.

— Так что случилось с Коралиной? Получается, ты с ней больных пыталась вывести, — уже после того, как я закончила, спрашивает она. Странно, но сначала я опустила весь этот эпизод.