Надежды леди Коннот

– Да, милорд. Когда вы нырнули ко мне под воду, в холод и мрак, я приняла вас за какое-то божество.

Он покачал головой, но Сефора продолжала. Ей отчаянно хотелось признаться ему во всем, ничего не скрывая.

– Скоро я выйду замуж за человека, который тоже находился в тот день на мосту. За маркиза Уинслоу. Вы, наверное, слышали о нем. Это ему на берегу вы передали меня, когда вынесли в безопасное место. – Дождавшись его кивка, она продолжала: – Но он не прыгнул в реку, чтобы спасти меня. Он не рисковал ради меня жизнью, хотя я думаю… мне кажется, что он… должен был рискнуть.

Он понял: собственные слова ее ужасают. Перед ней во всей наготе открылась ужасная правда, сейчас, среди бела дня.

Он прикоснулся к ней – мягко дотронулся до ее локтя, словно старался ее утешить. Однако он ее не утешил, потому что от потрясения всплыли и другие истины, большие и важные истины, которые Сефора больше не могла отрицать.

Она сильно изменилась, стала другой, более… страстной и более живой. Ей казалось, что ее ничто больше не сковывает; она ощущала себя чувственной и женственной. Как будто в обществе скомпрометировавшего себя Фрэнсиса Сент-Картмейла она раскрылась. Она превратилась в женщину, какой могла бы быть всегда, если бы не позволила страху и приличиям управлять собой.

«По-моему, я могла бы в вас влюбиться».

Боже мой, неужели она только что произнесла это вслух? От ужаса Сефора оцепенела; она ждала, что он над ней посмеется. Увидев, что выражение его лица не изменилось, она испытала такое огромное облегчение, что ей показалось: она вот-вот упадет, застынет у его ног бесформенной кучей, прижмется к его красивым отполированным сапогам.

Однако приход сестры отвлек ее от подобной возможности. Улыбающееся, бодрое лицо Марии так противоречило всему, что здесь произошло! Се-фора очень обрадовалась, когда теплая рука сестры обвила ее талию.

Он нес такую околесицу! Но когда Сефора Кон-нот стояла в каком-то шаге от него и смотрела на него своими ясными и добрыми голубыми глазами, все, что он собирался ей сказать, улетучилось из головы, и он… пришел в смятение. Она не упомянула о том, что видела его в Кью, за что он был ей благодарен. Но их уединение не могло больше продолжаться, время утекало, как песок в песочных часах, и каждая песчинка была драгоценной.

Мистер Адам Стивенейдж осушал бокал за бокалом; увидев, как молодой человек тянется к подносу, Фрэнсис направился к нему. Сестра Сефоры, Мария, выглядела напряженной и скованной.

Обычно Фрэнсис без труда понимал, что творится у людей на душе, но Сефора Коннот продемонстрировала столько противоречивых эмоций – они мелькали у нее на лице и в глазах, – что в конце концов он запутался и в памяти держал теперь только ее мрачную настороженность.

Совсем недавно, когда он дотронулся до нее, ему показалось, что их обоих поразила молния. Оба получили удар такой силы, что у нее расширились зрачки. Неужели с ним произошло то же самое?

Ему захотелось снова испытать это ощущение. Захотелось заключить ее в объятия и снова почувствовать тепло ее губ…

– Что, простите? – Стивенейдж о чем-то его спрашивал, а он понятия не имел, в чем дело.

– Лорд Дуглас, я только поинтересовался, какого вы мнения об одном городке в Джорджии – он называется Хаттонс-Лэндинг.

– Почему вас это интересует? – тихо ответил Фрэнсис, почувствовав нарастающую тревогу.

– Видите ли, в прошлом году там жил мой кузен. Я надеялся, что вы сможете рассказать мне о нем.

Неужели вопрос Адама Стивенейджа в самом деле настолько наивен? Неужели человек, который так пьет, не слышал клеветнические измышления, которые преследуют его с тех самых пор, когда он побывал в Хаттонс-Лэндинг?

– Думаю, сэр, что это городок, которого следует избегать. – Фрэнсису неприятно было слышать гнев в собственном голосе; помимо воли всплыли тяжелые воспоминания…

Ему было неприятно и то, что Сефора Коннот повернулась и смотрит на него, и он теперь точно понял, чтоM он всегда скрывал от других.

Горло у него сжалось; захотелось большими глотками пить воздух. Не в силах унять дрожь, он стиснул кулаки.

– Милорд, вы просили меня рассказать о цветах в саду, – донесся до него, словно из тумана, голос Сефоры. Когда она повела его по лужайке к зарослям кустарников и вечнозеленых растений, он послушно последовал за ней. Когда они отошли подальше, она тихо заговорила:

– Могу ли я чем-нибудь вам помочь? Может, ваши друзья?..

– Нет.

– В таком случае, милорд, сделайте вид, что слушаете мой рассказ! Конечно, я вовсе не ботаник, но у вас будет немного времени, чтобы прийти в себя.

– Благодарю… вас.

Он слушал ее голос, негромкий и напевный, который называл научные названия растений. Даже Фрэнсис понимал, что лаванда выглядит совсем не так, как куст, на который показывала девушка, но она очень убедительно изображала интерес. Стивенейдж не пытался продолжить разговор и ушел в дом. Ушла и Мария Коннот. Они остались одни в дальнем углу лужайки.

Ему стало лучше; он взял себя в руки. Он не мог поверить, что приступ паники овладел им так быстро. Раньше такого с ним не случалось.