Надо ли женщине одеваться в мужские одежды (СИ)

"Верно слово, что Библия - царь и судия израильский и христианский Бог.

Но сей Бог наш сначала на еврейский, потом на христианский род бесчисленные и ужасные навел═ наводнения суеверий.

Из суеверий родились вздоры, споры, секты, вражды междоусобные и странные, ручные и словесные войны, младенческие страхи и прочее. Нет желчнее и тверже суеверия и нет дерзновеннее,═ как бешенство, разожжённое слепым, но ревностным═ жаром глупого поверия,═ когда эта ехидна, предпочитая нелепые и недостаточные враки милости и любви и потеряв чувство человеколюбия, гонит своего брата, дыша убийством, и таким образом мнит приносить Богу служение.

Этот семиглавый дракон (Библия), изблевая водопады горьких вод, весь шар земной покрыл суеверием. Оно не иное что, как неразумное, но будто Богом осуществленное и защищаемое разумение.

Говорят суеверу: "Слушай, друг! Нельзя сему случиться... Противно натуре... Кроется здесь что-то..." Но он во весь опор с желчью вопиет, что точно летали кони Илиины. При Елисее плавало-де железо, разделялись воды, возвращался Иордан, за Иисуса Навина зацепилося солнце, при Адаме змеи имели язык человеческий... Вот! Скоро-де конец миру... Бог знает, может быть, в следующий 1777 год спадут на землю звезды... Что? Разве нельзя, чтоб Лот был пьян от нововыдавленного вина?.. Пускай оно у нас не хмельное, но от Бога все возможно..."

Таких дрожжей упившись, суевер бражничает и козлогласует нелепицу, объявляя неприятелями и еретиками всех несогласных ему. Лучше не читать и не слышать, нежели читать без очей, а без ушей слышать и поучаться тщетным. Детское такое мудрствование, обличающее наглость и непостоянность блаженной природы, будто она когда-то и где-то делала то, чего теперь нигде не делает и впредь не станет.

Всё то невеликое, что ненужное, и всё ненужное то, что не всегда и не везде═ возможное. И напротив, возможное и нужное - полезное завсегда. Какая ж слава и хвала делать невозможное?

Все преграждаемое законом блаженной природы - не полезное, и тем самым не возможное, а если полезное, значит возможное. Потому благословенно царство ее и правдиво слово Эпикура: "Благодарение блаженной природе за то, что нужное сделала нетрудным, а трудное ненужным".

Восстать против царства ее законов - большая несчастная═ дерзость, любящая преграды, невозможность и бесполезность, а враг не дремлет.

Как же могла восстать сама на свой закон блаженная природа, раз она велела тонуть железу - и было так?!

Такие нелепые мысли пускай место имеют в детских и подлых умах, не в возмужавших и невежественных людях. Да вкушают Божию сию ложь и буйство дети, и то до времени, а благоразумные да будут готовы к лучшему столу. Они, не быв причастниками лжи сей и буйства, могут не только не зажигать, но даже тушить факел колеблющего общую тишину и бражничествующего раскола.

Нет ничего вреднее, как то, что сооружено на добро, а сделалось растленным. И нет смертоноснее для общества язвы, как суеверие - листвие лицемерам, маска мошенникам, ширма тунеядцам, подстрекало и поджог детоумным"( Книжечка, называемая Silenus Alcibiadis═ сиречь Икона Алкивиадская (Израильский змий)

И ещё:

"В начале сотворил Бог небо и землю". Неужели это ложь? Самая главная критская и сиканская ложь. Посколь яблоня, постольку с нею и тень ее. Тень значит местечко, яблонею от солнца заступаемое. Но древо вечности всегда зеленеет. И тень же её ни временем, ни местом═ не ограничена. Мир сей и все миры, сколько они бесчисленны, есть только тень Божия. Она исчезает из виду по части, не стоит постоянно и в различные формы преобразуется, однако же никогда не отлучаясь от своего живого древа; и давно уже просвещенные сказали весть сию: materia aeterna - "вещество вечно", то есть все места и времена тень наполнила. Един только младенческий разум сказать может, будто мира, великого сего Идола и Голиафа, когда-то не бывало или не будет. Этой младенческою ложью по исходу десятого после Христа века христианскую вселенную столь поколебал, что мирокрушения так все трепетали, как мореходцы в чрезвычайную бурю кораблекрушения.

Представь же себе, душа моя, тогдашнее христианских душ от сего змия мучение! Оно ведь не семь дней, как на море, продолжалось, но... и ввергнуло Христову философию в крайнее презрение и поругание, когда наконец уже открылось, что все язычники достойно и праведно христианскую бедность сию осмеивали и ныне осмеивают". (Потоп змиин)