Наедине

— А я не смеюсь. Заткнись, твою мать, или я заключу перемирие с твоим двинутым дружком и отдам тебя ему в безвозмездное пользование, поняла?

Насколько бы ни была реальна угроза, но она действует, и я послушно захлопываю рот. Деревья по обе стороны дороги угрожающе покачивают когтистыми лапами, чудом не задевая летящий в ночь автомобиль моего похитителя. Нет, я совсем не готова к встрече с Лицедеем, но, похоже, Юра в самом деле мой единственный шанс не стать новой жертвой этого безумца. Даже если безликий клоун не планирует лишать меня жизни, его компания для меня столь же опасна, как и для тех девушек из моих воспоминаний.

Подумав об этом, я едва успеваю прикусить язык, чтобы вновь не пристать к взвинченному Юре.

Этот день рождения я точно запомню на всю свою жизнь, даже если она оборвется уже сегодня вечером.

Телефон… Добраться бы до своего телефона…

— Эй, — зовет Юра, странным образом желая меня подбодрить. — Мы его сделаем, правда? Только держись рядом со мной и не вздумать выкинуть какие-нибудь фокусы против меня. Он и пальцем тебя не тронет.

Я ничего не отвечаю, так и не решив для себя, союзник мне Юра или все-таки противник. Внезапно он чертыхается, резко дав по тормозам, из-за чего я, зазевавшись, едва не пробиваю лбом стекло перед собой. Юра хватает меня за плечо, прижимая к креслу, но я сбрасываю с себя его руку и тут же осматриваюсь по сторонам, находя это место чересчур знакомым:

— В чем дело?

— Что-то не так, — он делает мне знак молчать, пристально всматриваясь в свет фар перед капотом автомобиля. Здесь дорога уходит в сторону, и что ждет нас там дальше, рассмотреть решительно невозможно. Я собираюсь было повторить вопрос, но Юра тянется ладонью к карману и кивает мне в сторону двери. — Давай-ка перестрахуемся.

— Наружу? — дрожащим голосом уточняю я, меньше всего желая покидать салон его машины.

— Вылезай, — вновь кивает Юра и первым выбирается в холодный осенний сумрак, щедро приправленный ледяным дождем. Не дожидаясь, пока он обойдет машину и вытянет меня силой, я тоже вылезаю на улицу и мигом теряю эфемерную связь с теплом, ощущая пробирающий холод каждой клеточкой своего тела.

— Держись рядом, — снова напоминает Юра, беря меня за руку, чему я, оглушенная опасностью, таящейся в каждом шорохе этого безлюдного места, даже не препятствую и послушно переставляю ноги следом за своим похитителем.

Путаясь в вязкой грязи и уворачиваясь от дождевых капель, мы добираемся до поворота, и здесь Юра неожиданно останавливается, устремив взгляд куда-то себе под ноги.

— Что? — шепотом спрашиваю я, хотя уже замечаю странный смазанный след чего-то неопределенного, ведущий куда-то за пределы размытой обочины. Так и не ответив мне, Юра резко выпрямляет спину, и проследив за его взглядом, я чувствую, как мои ноги становятся до отвратного мягкими, а все мое насквозь продрогшее тело разбивает противная дрожь. То самое место. Перевернутая машина. Какой-то человек в длинном дождевом плаще, стоящий к нам спиной, на которой вырисовывается нечто, очень похожее на арбалет или какой-нибудь охотничий лук.

Юра зажимает мой рот ладонью, препятствуя громкому вскрику, но я кусаю его пальцы сквозь перчатку, вне себя несусь в ту сторону, поскальзываюсь в дождевой слякоти и с тоненьким визгом падаю вниз, привлекая на свою голову щедрые проклятия Юры и внимание неизвестного человека с оружием за спиной.

Но мне уже на все плевать. Кажется, я узнаю эту машину.

— Сима?.. — в таком знакомом голосе отчетливо слышится растерянность; сегодня моего присутствия здесь точно не ожидали. Из последних сил уперев расцарапанные ладони в вязкую грязь, я приподнимаюсь, узрев слишком близко к своему лицу окровавленное лезвие острого ножа. Медленно, очень медленно подняв взгляд выше, я едва сдерживаюсь, чтобы не закричать во весь голос, видя перед собой загримированное лицо в ореоле тусклого света от переносного фонаря. Нож незамедлительно исчезает, вместо него ко мне тянется раскрытая ладонь в черной перчатке, но я отшатываюсь, снова падая в размякшую землю.

Лицедей помогает мне принять вертикальное положение.

— Прости, что тебе пришлось все это увидеть, — очень тихо говорит он, глядя мне прямо в глаза и нежным касанием убирая мокрую прядь моих волос, липнущих к влажной щеке. — Ты напугана, девочка моя… Прости меня. Я не хотел, чтобы ты видела кровь на моих руках.