Наездница. Сожженная тобой

Прозвенел гудок, и пятнадцать лошадей сорвалась с места, взбивая копытами землю, разбрасывая вокруг себя куски дерна. Дышать без ожерелья было легко, почти приятно, но обещанное О'Коннором ликование все не наступало — я уныло проводила глазами стремительную, почти парящую над землей группку всадников. Огляделась и почувствовала себя белой вороной, скорбящим родственником на пышной, искрящейся весельем свадьбе. На лицах сидящих вокруг аристократов мелькали восторг, предвкушение, алчность и нетерпение... У меня же в душе раскинулась ледяная пустыня. В ней царствовал мертвенный и безмолвный холод равнодушия.

На первом круге лошади держались вместе, преодолевая дистанцию стройным вихрем, на втором несколько участников начали увеличивать скорость, отрываясь от общего потока скакунов. Трибуны ожили, слева подбадривающе закричал отец — впереди всех несся Ахалон, метр за метром приближаясь к победе. Я сжала губы и молча уставилась на свои руки. Они показались мне куда более захватывающим зрелищем.

Лошади зашли на третий, завершающий круг, и шум вокруг стал усиливаться, набирая децибелы подобно сошедшей с гор лавине. Всадники ненадолго скрылись за холмом, а когда снова показались, выйдя на финишную прямую, зрители начали соскакивать с мест и прижиматься к ограждению, следя за гонкой во все глаза. В расстановке лошадей наметились изменения. Одна из лошадей, до этого плетущаяся в хвосте, словно отрастила крылья, ускоряясь и стремительно сокращая расстояние до фаворита. Я зацепилась за нее взглядом... и уже не смогла отвести глаз.

Участники скачек были еще далеко — маленькие, размытые молнии, мчащиеся на пределе возможностей. Но что-то в крошечной фигуре жокея заставило меня напрячься и крепче вцепиться в подлокотники кресла. Что-то знакомое... Родное...

Сердце пронзила боль, дыхание застряло на уровне груди, отказываясь выходить наружу. Я вскочила и бросилась вперед, чтобы лучше видеть. Количество зрителей у ограждения достигло максимума, мне пришлось пробиваться через них, работая локтями и кулаками. Послышались возмущенные восклицания, но я не слушала их, прорубая себе дорогу к беговой дорожке. Наконец добралась до цели и прижалась к перилам, отчаянно всматриваясь в приближающихся лошадей и их седоков.

«Темная лошадка» заезда легко обошла одного соперника, потом другого, и вплотную подступила к Ахалону. Напряжение на трибунах достигло предела. От криков зрителей болела голова и разрывались уши... Я и сама кричала, не понимая, что именно верещу.

Пульс подскочил до бешеных значений, к глазам подступили слезы, но я продолжала смотреть на скакунов, боясь оторвать взгляд даже на секунду. Черный жеребец и сидящий верхом жокей в черном комзоле распластывались по воздуху, вытягиваясь в струну, догоняя и перегоняя уже начавшего уставать Ахалона. Рядом вопил и ругался отец, желая наезднику в черном провалиться сквозь землю. Я же молилась, отчаянно прося у Бога чуда. Почему-то казалось очень важным, чтобы нежданный претендент вырвал победу из рук О'Коннора и его коня...

И Бог услышал меня. Незнакомая лошадь вырвалась вперед, обойдя нашего жеребца всего на треть корпуса. Зрители взревели. Кони смяли финишную ленту и загорцевали недалеко от ограждения, постепенно замедляясь и останавливаясь. Лидировавший жокей, напряженный до предела, слившийся с животным в одно целое, наконец выпрямился, взмахнул волосами...

Кровь отхлынула у меня от лица, и я разрыдалась, узнав седока. Слезы хлынули мощным потоком, а колени подогнулись. Тела стоящих вокруг и позади людей не дали мне упасть. Трибуны продолжали бесноваться, взрываясь от накала эмоций, а я ревела в голос, размазывая слезы и совершенно не заботясь о том, что веду себя неподобающе леди. За криками сошедших с ума аристократов меня почти не было слышно, но раздосадованный отец заметил мое состояние. Нахмурился, а потом вдруг рассмеялся и хлопнул по плечу.

- Расстроилась, Марс?.. Не переживай. Кавендиш купит тебе новое колье... 

27. Встреча

 Шум и гвалт утихли лишь спустя полчаса после неожиданного исхода скачек. Я к тому времени полусидела-полулежала в одном из кресел первого ряда. Слез больше не было, как и желания двигаться... Облегчение затопило тело и душу, наполнив меня до самой макушки. Я чувствовала себя тяжелой, почти неподъемной. Не представляю, каким образом отец собирается транспортировать наистерившуюся дочь до кареты.

- Пошли пообщаемся с победителем, - сказал О'Коннор. Его слова подкинули меня в воздух, а потом заставили крепче вжаться в кресло.

- Что?.. ЗАЧЕМ?!

- Так требует традиция, - граф протянул мне руку и, ухватив за локоть, дернул на себя.

- Давай ты поговоришь с ним один? Мое присутствие вовсе не обязательно...

Я немного посопротивлялась, но упрямство отца оказалось посильней моего, и в итоге все-таки пришлось встать. Моя шляпа съехала набок, а о том, как выглядело лицо, лучше было даже не думать.