Нафанаил и другие

вот, почему!..
Почему так дышать трудно, а? Куда б кости кинуть, чтоб забиться и отлежаться?
Ну, действительно, нет ни одного подходящего места, чтоб оттуда сквозняк!
Эх, жарко! Но теперь-то, уж, деваться некуда, надо им всем дать представление, кто есть
кто!
Что там у нас наверху? Лестница?…
Это была лестница! Еще какой-то коридорчик, еще,…
Это что за звук, вода?!!!… Ой!,– дырка! Всё, победа! Не достанут – не найдут! Залёг,-
вот, вам!

-Дверь на улицу закрой, умоляю! Я не знаю, где он! Обошла каждый угол, и он, кажется, под ванну забрался!..– где-то внизу плакала ОНА!..

Навалился страшный дракон, мял и вжимал в цементный пол под чугуниной, наползала

жара, и слышно было, как стекла вода по большой железной трубе за спиной.

Очень болел бок, и хотелось пить.

-Не плачь! Выпускай второго! Он его найдет. – какими-то неясными раскатами доносился

снизу разумный голос тётки.

Был бы брат рядом,– было бы легче.

Я нашел для нас безопасное убежище! Только как ему это дать понять, если так тянет
в жаркое душное беспамятство.

-Я стою над твоей тупой башкой и бужу тебя, в три горла надрываясь! Вылезай!

Здесь коту не выжить. Душно и жарко – брат говорил спокойно и рассудительно.

Хотел сказать ему твердо «нет», но получилось как-то тонко, и отвратительно хило.

-Мама, папа, он здесь! Брат его нашел! Нашел!!!.. – доносилось из-за стенки,

с радостными рыданиями.

ОНА, конечно, была ни в чем не виновата.

Просто, мужчина должен иметь характер. Даже если он – кот-крысолов.
А духота наплывала и наплывала волнами, брат тяжело дышал рядом, медленно,
ползком, придвигаясь к выходу.

-Давай выходить, сдохнуть можно!

-Нет!

-Ты сам говорил, «пища – да». Я есть хочу!

-Иди один. И помни, – «руки – нет!»

Темное пятно в проеме растаяло. Брат ушел, и стало тихо.

-Мы его выманим, выманим, только не плачь! Я сяду в ванну, а ты его ласково

позови, он и выйдет,– утешала ЕЁ мать.

Да, я вышел.

Это не значит, что я потерял гордость. Я даже ловкости не потерял юркнуть
обратно, сколько бы мокрая голая лапа с растопыренными пальцами не сновала
у меня перед носом.
Вобщем, им обеим крысы не поймать! Ну, такие черепахи!..
Сижу в темноте, решил их воспитывать. Женщина сразу должна знать своё место
и понимать свою вспомогательную роль в области молока и мяса. Разозлил их,
видно, или напугал. Сколько не звали, – и не подумаю отозваться.

-Мамочка! А ОН ТАМ НЕ…умер? – еле слышно лепечет ОНА.

-Сейчас узнаем! –решительная тетка затопала вниз по лестнице.

Я слышал, как они грузили брата в ту же решетчатую клацалку.
Я слышал, как он негодовал и жаловался мне на это в бессильном гневе.
Я не мог не отозваться, и отозвался так, что слышать мог только он один.
Но ОНА услышала меня.

-Он жив… пока! –едва слышно сказала она.

-Если жив, то выйдет,– сказала мать, грохоча корзинкой с орущим братом

вниз по лестнице.

Он орал внизу, я молчал на верху.

Сначала мне было только душно и жарко, а потом страшно.
Ныл бок, ссадина под глазом мешала зорко вглядываться, шли часы.

-Что же нам делать? – допрашивала отца ОНА где-то внизу, сквозь тошнотворную

дрёму и тихий плеск тонких струй в трубе.

-Пусть брат идёт к нему, а завтра мы откроем дверь и выпустим их, когда