Найди меня. Сейчас

– Хорошо тебе говорить, – отзываюсь я.

Зельда закатывает глаза.

– По-моему, я достаточно долго тебя жалела, – заявляет она. – Это мне-то хорошо говорить? Не смеши меня. Хочешь знать, что такое настоящая трагедия? Когда тебя насильно выдают замуж.

– Что ты имеешь в виду? – теряюсь я.

– Давно собиралась тебе рассказать, но ты все время была такая грустная! Я не хотела втягивать тебя еще и в свою драму. Представь себе, в Рождество я познакомилась с будущим мужем. Ура! – с сарказмом произносит она.

– Что, прости? – Мне трудно поверить в это.

– Да, мои родители считают, что пора активно и совместными усилиями подбирать «подходящего кандидата». Мужчины в нашей семье занимаются бизнесом, понимаешь? А женщины выходят за мужчин, которые занимаются бизнесом.

– Ты прикалываешься, да? – спрашиваю я.

– Хотела бы, чтобы это был прикол. Как думаешь, почему мои волосы вдруг стали такими скучно светлыми? Родители затащили меня к парикмахеру, чтобы перекрасить. А потом запихнули в обтягивающее черное платье и презентовали. Некоему Мэтью Джеймсу Молино III. Он успешный юрист из хорошей семьи и якобы «увлечен» мной. Я показалась ему «освежающей». Кто вообще так выражается? Не хватает только, чтобы выяснилось, что мама уже выбрала мне свадебное платье. Готова поспорить, список гостей давно составлен.

– Ох, Зельда! – ахаю я. – Не могли же они так поступить? – Не представляю Зельду в облегающем черном платье. С накрашенными ногтями, ботинками Dr. Martens, готическими юбочками и броскими образами она не сочетается с миром, который сейчас описывает. Подруга рассказывала мне о своей семье, об огромной вилле, автомобилях, бассейне, о братьях, которые якобы добьются всего. Но до сих пор мне и в голову не приходило, что кто-то может диктовать Зельде, что ей делать.

– Не волнуйся, у меня уже есть план. Я просто выдам себя за тебя. Ты все равно вечно торчишь дома. Никто и не заметит подмены.

– Серьезно, Зельда, этого же не случится, да?

Она пожимает плечами.

– Я бегаю быстрее, чем родители. А если бежать зигзагами, они совсем растеряются. Так что, думаю, побег должен удаться.

Звучит не очень обнадеживающе, но подходит Сэм, и Зельда прикладывает палец к губам, давая мне знак ничего не говорить.

– Хочешь, сходим в парикмахерскую? – спрашиваю я на прощание через опущенное окно машины. – Можешь покрасить волосы во все цвета радуги. И мне не повредит немного измениться.

– Великолепная идея! – просияв, отвечает Зельда.

Она машет нам рукой, пока мы выезжаем из кампуса.

У Сэма мы заказываем пиццу. Не то чтобы у меня был аппетит, но он настаивает. Пока мы ждем, начинаем смотреть «Семейку Тененбаум». Как раз на нашей с Сэмом любимой сцене звонят в дверь. У нас вырывается раздраженный стон.

– Так, ладно, еще раз посмотрим, как Марго встречается с Ричи.

Сэм отправляется за пиццей и возвращается, нагруженный коробками и бутылкой вина. Он наливает нам по бокалу и раскрывает коробку с пиццей. Потом отматывает фильм назад и жмет на кнопку воспроизведения.

Мы второй раз смотрим, как Марго Тененбаум, одетая в длинную шубу, в замедленной съемке выходит из рейсового автобуса. Она останавливается на дороге, и ее волосы слегка развеваются на ветру под мягкие гитарные звуки These Days Нико. Дальше камера показывает ее брата Ричи со спортивной повязкой на лбу и затемненными очками. Пока Нико поет, камера переключается между Марго, которая идет к брату, и Ричи, который сидит, закинув ногу на ногу.

– Мало где музыка и кадр настолько идеально сочетаются друг с другом, – говорит Сэм. – Это потрясающе. Ты так не думаешь?

Я киваю. И правда потрясающе. Любовь во взгляде Марго и беспомощность ее брата.

– Рада, что пришла, – произношу я. – Спасибо.

– Не за что, – отвечает Сэм и приобнимает меня. Прикосновение поначалу воспринимается странно, но я с удивлением обнаруживаю, что именно этого мне и не хватало. Быть рядом с кем-то. Впервые по-настоящему осознаю важность прикосновений. Людям они необходимы. Я расслабляюсь в объятиях Сэма и льну к нему. Почему мне не должно нравиться быть рядом с ним? Мы ведь давние друзья.

Сэм мягко целует меня в макушку и крепко прижимает к себе. Передо мной возникает образ Риса, но я его прогоняю. Это мой вечер. И Сэма. Рису здесь делать нечего. Ему не нужна моя помощь. И я ему не нужна. Надо с этим смириться.

Прикоснувшись губами к моему виску, Сэм замирает на несколько секунд. А я закрываю глаза и наслаждаюсь ощущением того, что меня любят. Потом поворачиваюсь и обнимаю его. Я так благодарна за этот вечер, за идею марафона фильмов Уэса Андерсона, за близость между нами. Обвиваю его руками за шею и целую в щеку.