Нахимов – доблесть и честь России

Осада Севастополя превратилась в ежедневную, многомесячную артиллерийскую дуэль. Каждый день вражеские пушки и русские орудия выпускали по две-три тысячи снарядов. А во время бомбардировок на город падало несколько десятков тысяч ядер и бомб в день.

Но севастопольцы не только отстреливались и отражали атаки. Адмирал Нахимов вдохновлял защитников города на активную, энергичную оборону. Они выбирались на вылазки к траншеям и батареям противника, вели подземные ходы в сторону врага и закладывали под укрепления неприятеля мины. Немногочисленные пароходофрегаты Черноморского флота и оставшиеся парусники постоянно вели из Севастопольской бухты огонь по врагу. Плечом к плечу сражались моряки, портовые рабочие и солдаты армейских батальонов, пришедших на помощь Севастополю. На защиту города встали даже женщины и дети.

– С нашим лихим народом можно такие дела делать, что просто чудо! – говорил Нахимов. Матросам и солдатам, офицерам и рядовым он объяснял: – У нас есть только одно будущее – в Севастополе. Враги наши знают это и сделают всё, чтобы завладеть городом. Имея Севастополь, мы будем иметь и флот. Но если отдадим город, то вернуть его будет невозможно. Для этого нужен флот. А без Севастополя нет и русского флота на Чёрном море.

Павел Степанович в эти месяцы совсем потерял покой. Каждый день его высокую, немного сутулую фигуру видели на севастопольских бастионах. Он всегда появлялся в самых опасных местах. На пушечных батареях советовал, как лучше стрелять, даже сам наводил орудия. Вникал во все нужды защитников города. Кому-то надо было прислать ещё снарядов, кому-то недоставало материалов для возведения или починки повреждённых укреплений, где-то нуждались в одежде, продуктах, бинтах и лекарствах. Свою квартиру адмирал отдал для ухода за ранеными, а сам ночевал где придётся. Даже спал не раздеваясь, чтобы не тратить время на одевание.

Но самое главное – Нахимов каждый день ободрял защитников Севастополя, поднимал дух солдат и матросов. Он вселял в их сердца отвагу и веру в своё правое дело.

– Ура, Нахимов! – встречали его криками на бастионах и батареях.

Лица утомлённых воинов Севастополя озарялись радостью.

– Наконец-то наш адмирал пришёл на нас поглядеть! – говорили они. – Как пройдёт, словно царь, так и на душе легче.

С отеческим вниманием относился Павел Степанович и к своим черноморцам, и к солдатам. О моряках он написал в одном своём приказе: «Я с юных лет был постоянным свидетелем ваших трудов и готовности умереть по первому приказанию. Мы сдружились давно, я горжусь вами с детства».

Особенно заботился Нахимов о раненых, даже посылал в госпитали лакомства для них. Он всегда приходил на церковное отпевание и на похороны погибших, отдавал им последнюю честь. Семьям павших он помогал собственными деньгами.

Севастополь во главе со своим адмиралом стоял насмерть против врага, намного превосходящего в силе. Стойкость и подвиги защитников города поражали не только всю Россию. Им изумлялся и остальной мир, который внимательно следил за этой героической обороной. В стане противника даже прозвали севастопольцев «стальным гарнизоном».

Золотые эполеты Нахимова

К лету следующего года Севастополь осаждала уже армия в двести тысяч человек! А противостояли врагу всего сорок тысяч русских моряков и солдат. Но сила каждого из них удесятерялась верой в Бога и в адмирала Нахимова. Черноморцев в городе называли «нахимовскими львами». Солдаты тоже очень быстро полюбили Нахимова, стали преданы ему всей душой.

– С нами Бог, и сам Нахимов с нами, он не даст нам, братцы, потонуть! – пели моряки песню, которую сами сочинили.

Казалось, вся оборона города держалась на адмирале. Как потом стали говорить – Нахимов стал душой обороны Севастополя. Он один во всём осаждённом городе продолжал носить мундир с золотыми эполетами на плечах. Это было чрезвычайно опасно. Вражеские стрелки с дальнобойными винтовками буквально охотились на русских офицеров. Но на все просьбы переодеться в солдатскую шинель Павел Степанович только усмехался. Воины Севастополя должны были видеть, что их адмирал не боится пуль и снарядов! Тогда они и сами становились бесстрашными, готовыми на любое геройство.

Обычно Нахимов объезжал укрепления на лошади в сопровождении офицера.

– Павел Степанович! Павел Степаныч тут! – оживлялся бастион, встречая адмирала.

И моряки, и солдаты тут же начинали приводить себя в бравый, молодцеватый вид.

– Здравия желаем, Павел Степаныч! – восторженно приветствует его от лица всех какой-нибудь матрос. – Не хвораете ли?

– Здоров, Грядка, как видишь, – добродушно отвечает Нахимов и идёт дальше. – А что, Синоп-то не забыл? – спрашивает он другого матроса.

– Как можно, Павел Степаныч! Небось и теперь почёсывается турок!

– Молодец, дружище! – хвалит Нахимов.

Потом он поворачивается к третьему и, похлопав по плечу, завязывает разговор о французских пушках или об английских ружьях.

– Ну а ты что такой унылый? – спрашивает Нахимов матроса, у которого усталый вид и измождённое лицо.