Налейте бокалы, раздайте патроны!

Барон метал карты. Согласно правилам игры, они ложились поочередно: то направо, то налево. И здесь Корф совершил небольшую, но неприятную ошибку. Находясь в почти невменяемом состоянии, он случайно заломил одну из карт. В общем, желая или не желая того, это он сделал зря. По понятиям того времени Голицын воспринял совершенное действие как шулерство в чистом виде.

— Та-ак, — зловеще произнес поручик. — А это что такое?

Он выхватил карту из рук барона.

— Это… это случайность, — растерянно произнес тот, но закончить фразу не успел.

Техникой бокса поручик Голицын владел блестяще. К слову сказать, и учитель у него был подходящий. Настоящий лондонец, Роберт Митчелл, в молодости свернувший немало носов. Не раз Голицын приходил с занятий с распухшим носом или с фонарем под глазом. Однако суровые уроки не прошли даром и впоследствии не раз пригодились представителю древнего рода. Сегодня это произошло почти машинально, однако так же четко и точно, как всегда. Удар поручика слева в челюсть опрокинул немца на пол.

Корф на удивление быстро вскочил на ноги. То ли он собирался обороняться, то ли улизнуть, но второй удар снова отбросил его, на этот раз в угол комнаты. Благородство — вещь Голицыну, конечно же, известная. Но в данном случае говорить о ней не приходилось — шулеров били во все времена, невзирая на звания, будь то эпоха мушкетеров, царствование Елизаветы Петровны или Отечественная война тысяча девятьсот четырнадцатого года. И к подобным типам слово благородство никакого отношения не имело.

— А теперь — быстро: что за девушка с пленными русскими на каланче?

— Я скажу! Я все скажу! — вскрикнул потерявший всякое самообладание Корф.

— Тихо! — потряс пистолетом поручик. — Еще раз крикнешь — убью. Отвечать четко и ясно, без крика.

— Да-да, конечно, — барон хватал ртом воздух, словно рыба, вытащенная из воды. — Это… это Ольга Сеченова.

— Что-о-о? — изумился Голицын. — Ольга?!

— Да, это она.

— Как туда попасть? Быстро! — торопил поручик.

Глава 34

— Слышь, Лепехин, ты как думаешь, ежели здесь, скажем, «максима» установить? Вот тут, на площадке?

— Ну и чего? — лениво отозвался низким голосом Лепехин.

— Я говорю, все подходы расчистить можно, — высказал свое мнение Батюк.

— А вот из орудия разок жахнут — ни тебя, ни «максимки».

— Тоже верно…

Сидение на каланче Ирстенбурга для плененного отряда «прапорщика» Сеченовой продолжалось. Час за часом ползло время. Вечер сменился ночью, и теперь лишь огоньки цигарок светлячками горели в темноте. На башне стало прохладно, и Ольга зябко ежилась, стараясь согреться. Пленники уселись на лавочки, стоящие по периметру площадки. Разговоры продолжались, и отряд разбился на небольшие группки по два-три человека, где каждый продолжал тосковать о своем. Впрочем, все разговоры сводились к одному: как дальше быть.

Ольга успела за это время многое передумать, но пока, к сожалению, практической пользы от ее раздумий не было. Она прикидывала и так и этак, однако при всей своей женской интуиции ничего полезного не придумалось. Положив голову на руки, она смотрела в звездное небо. Еще с детства Ольга подолгу любила глядеть в далекие, бесконечные просторы ночного неба. Как приятно было тогда, после того как родители пожелают доброй ночи, лежать в кровати, любуясь этой вечной картиной! Думать о том, что же там творится, на этих ярких, блестящих, холодных звездах… Сегодня они были как напоминание о тех беззаботных временах, когда все было хорошо, когда жизнь казалась дорожкой среди красивых цветов. Как это все было давно!..

— А если нам спуститься вниз, хотя бы одному, а? — не успокаивался фантазер Батюк.

— И на чем же это ты, мил друг, спускаться собираешься? Али, может, ты вроде паука по стенам лазить обучен? — с ехидцей ответил Прокопенко. — У меня таких приспособлений не имеется.

— Что же придумать?

Справа послышался шорох.

— А что, ваше благородие, — кашлянул Макаров, черный как жук, небольшого роста, верткий солдат. Он уже давно при случае расширял кругозор, задавая Ольге всякие «умные» вопросы. — Разрешите спросить?

— Спрашивай, Макаров, — отрываясь от невеселых дум, сказала Сеченова, поднимая склоненную голову. Несмотря на «раскрытие», нижние чины по инерции продолжали ее величать по-уставному, хоть никакой надобности в этом уже не было.

— Интересуюсь, стало быть, как все же германец при такой маленькой стране такого могущества достиг? Ведь на нашу Расею-матушку сто таких Германий уместить можно. Вроде не нация, а так — клоп. Положил на одну ладонь, а другой прихлопнул. А ведь посмотришь — и дома у них каменные, и войска несметные тыщи, и опять же — культура…

Несмотря на тревожное положение и соответствующее настроение, наивный вопрос Макарова, призванного из богом забытого уральского села, позабавил Ольгу и хоть ненадолго, но отвлек ее от суровой реальности. Когда-то, перед войной, у нее были мысли стать учительницей, однако потом это желание пропало. И вот здесь, как ни странно, представился случай проявить свои «способности».