Нам идти дальше

Снова началась перестройка всех искровских связей — в третий раз! И снова больше всего тут досталось Владимиру Ильичу и Надежде Константиновне. Потресов уехал обратно в Швейцарию, за ним вскоре туда отбыли Вера Ивановна и Юлий Осипович.

Мистер Квелтч выразил искреннее сожаление, когда Владимир Ильич объявил ему о прекращении издания «Искры» в Лондоне.

— Но она будет выходить в другом месте?

— Да, мистер Квелтч. «Искра» будет жить. Но таковы обстоятельства. Мы должны уехать.

— Жаль, жаль… Мне было приятно помогать вам. Я буду вспоминать о вас с уважением!..

В канун отъезда из Лондона Владимир Ильич и Надежда Константиновна побывали за городом на кладбище, где похоронен Карл Маркс. В редкие дни отдыха они любили забираться на холм вблизи кладбища и смотреть на город. Холодный ветер дул в тот день, оба прозябли, стоя с обнаженной головой у великой могилы. Дома едва отогрелись горячим кофе.

А на другой день Владимир Ильич заболел. У него начался жар, какая-то сыпь высыпала на теле. Звать врача — дорого. Вспомнили: а ведь Тахтарев, хоть и увлекся социологией, в прошлом-то был медик.

Позвали Тахтарева. Он велел помазать больного йодом.

А подошел срок ехать и откладывать было невозможно, потому что явки и адреса делегатам уже были даны на Женеву. Владимир Ильич велел взять проездные билеты. Жар как будто прошел. Но, когда в ход пустили йод, Владимир Ильич с трудом удерживался, чтобы не застонать от острой боли. Он только судорожно вздыхал, и Надежда Константиновна понимала, как ему тяжело.

В таком состоянии он пересек Ламанш. Боль не проходила. Еле добрались до Женевы.

Встревоженные телеграммой о его болезни, явились на вокзал для встречи Мартов, Засулич и Георгий Валентинович с женой. Все были огорчены и расстроены, увидев бледное, похудевшее лицо выходящего из вагона Владимира Ильича. Его поддерживала под руку Надежда Константиновна.

Жена Плеханова — Розалия Марковна, в прошлом медичка, была первой, кто поставил правильный диагноз болезни:

— Это «священный огонь», бывает на нервной почве, — сказала она, увидев мелкую красную сыпь на шее Владимира Ильича. — Надо в больницу.

Две недели пролежал Владимир Ильич во врачебном пансионе.

12

Стоял дивный женевский апрель. Небо с утра ярко-голубое, без единого облачка. Деревья в цвету, на озере весь день песни, музыка. Чаруют и манят к себе встающие вдали снеговые вершины гор.

То был апрель 1903 года.

А в России, даже в центральной части империи, во многих местах еще лежал снег, и кое-где еще прихватывали морозы. Но солнышко и там делало свое дело. К маю снега всюду стаяли, зазеленели поля, сады, леса.

В эти дни исполняющий обязанности директора департамента полиции его превосходительство Лопухин лично и совершенно доверительно известил всех начальников охранных отделений, что искровцы скоро соберутся на съезд.

«В департаменте полиции, — говорилось в секретном извещении, — получен из агентурных источников рукописный «Проект устава II съезда РСДРП», созываемого Организационным комитетом, который образован из членов преступного сообщества «Искры»…»

К письму Лопухина прикладывался этот проект и говорилось, что начальники охранных отделений должны, во-первых, «внимательно ознакомиться с ним»; во-вторых, «немедленно собрать, по возможности, сведения об отношении местных социал-демократических организаций к предстоящему съезду» и, в-третьих (что и было главным), «принять все зависящие меры к выяснению тех лиц, кои поедут на съезд».

Его превосходительство не составлял эту бумагу. Он только подписывал ее. И, подписывая, клял всех и вся. Наказание божие с этой «Искрой»! Хитрый Зубатов и тот оскандалился, и его даже пришлось убрать. Пирамидов просто оказался дубиной. Не выпустил бы из рук главных зачинщиков «Искры», не было бы той смуты, какая сейчас разрослась на Руси. «Тут уж, черт возьми, не искра — пожар настоящий», — ворчал генерал.

Май уже подходил к концу, а точных сведений о месте съезда в департамент полиции не поступало. На всякий случай нажим на швейцарское правительство был сделан. Давно шла с ним переписка по поводу эмигрантских гнезд, образовавшихся в Женеве и Цюрихе, по поводу «Искры» и т. п. Русское правительство снова напомнило швейцарским властям, что оно настаивает на прекращении всякого попустительства революционным эмигрантам из России.

Глава седьмая ЕДИНОЙ СВЯЗЬЮ

1

У кафе «Ландольт» майским утром остановились два человека. Оба молоды, но с бородками, и это сразу выдавало их иностранное происхождение. Вместо шляпы на одном, более плотном мужчине — шапка, слишком теплая для здешних мест. Он имел вид рабочего. Второй был худощав и носил очки, придававшие ему интеллигентный вид. Этот был без шапки и красовался, в отличие от своего светловолосого товарища, жгуче черной шевелюрой.

Мужчины оглядели дом. Пять этажей! Навес над первым этажом, где помещается кафе, внушителен, дает густую тень. Строги и массивны зеркальные окна с шелковыми портьерами.

— Войдем! — сказал светловолосый.

— А куда деваться? — улыбнулся его спутник.