Нам идти дальше

Бундовец отстаивает право своей организации — Всеобщего еврейского рабочего союза в Литве, Польше и России — состоять в партии на федеративных началах. Бауман против «партии в партии». Это напоминает ему нечто вроде того, что существует в английской социал-демократической партии. Там тоже так: каждая организация самостоятельна, делай что хочешь. Но пусть бундовец не забывает, что в одиночку не побороть самодержавие в России.

— Только совместная борьба в одной шеренге совсем пролетариатом России открывает путь к свободе, — твердит Бауман.

— Нет, нет! — выделяется из общего гула голос Веры Ивановны. Она спорит с горячим кавказцем Зурабовым.

Тот гулко басит:

— А я говорю — да! Верьте мне, мадам!

— Я не мадам!

— Извините. Я хотел сказать — коллега.

Вот где Георгий Валентинович мог проявить себя во всем блеске! Трудно приходилось тем, кто с ним спорил. Его доводы бывали метки и часто неотразимы. Заходил сюда, в кафе, и Владимир Ильич. А Юлий Осипович, можно сказать, тут почти дневал и ночевал.

Зато Аксельрод обрабатывал делегатов у себя дома, он не выносил сидение и споры в шумном кафе. Предпочитал домашние обстоятельные беседы за чайком.

Но тех же самых людей часто можно было встретить на Сешероне, в домике у Владимира Ильича. Приходил сюда и сам Георгий Валентинович. Потому что здесь, в домике, особенно часты интересные и в то же время деловые разговоры и споры.

Большая кухня стала как бы своеобразным партийным клубом. Публика сидит на чем попало, стульев мало, мебели почти никакой. Устраивались кто на подоконнике, кто на ящике из-под книг, привезенных из Лондона. А иные, поговорив час-два стоя, шли в ближний парк или на берег озера, находившийся рядом, и там продолжали свои обсуждения, усевшись на скамьи.

Тут можно было увидеть много новых россиян. Землячку — активную искровку, еще молодую женщину с умным, строгим лицом. Астраханскую искровку Лидию Михайловну Книпович, очень хорошо работавшую для «Искры» с первых дней создания газеты. Брата Владимира Ильича — Дмитрия., приехавшего делегатом от Тульского комитета. Делегата из Баку Кнунянца. Члена Организационного комитета по созыву съезда Красикова. Он только что прибыл из России.

Елизавета Васильевна и Надежда Константиновна едва успевали всех накормить и напоить.

Как-то поздно вечером, когда кухня опустела, Владимир Ильич попросил Мартова, еще не успевшего уйти, подняться наверх. Там была рабочая комната Владимира Ильича.

Не успел или не хотел уйти еще один из недавно приехавших россиян. Это был Стопани, делегат от «Северного рабочего союза» — одной из крупных социал-демократических организаций России, давний знакомец Владимира Ильича и Мартова по Пскову. Владимир Ильич и его пригласил подняться наверх.

— Я насчет устава хочу посоветоваться, — сказал он, когда все уселись. — Набросок вот у меня новый. Не первый, — добавил Владимир Ильич, устало улыбнувшись.

3

Да, это был уже не первый набросок проекта устава партии, сделанный рукой Владимира Ильича. Он держал в руке несколько бегло исписанных страничек. Всего несколько. Но в них содержался итог громадного и длительного труда.

Собственно, основные идеи устава были заложены в самой «Искре», так же как и главные идеи уже выработанной редакцией программы. Весь сибирский план нашел в программе и в этих нескольких страничках проекта устава живое воплощение. Эти идеи вытекали из всех трудов, написанных Владимиром Ильичем в последние годы, из множества его статей в «Искре», сотен писем в Россию, частных разговоров и споров с товарищами.

Жаль, не было Глеба Кржижановского в те минуты, когда Владимир Ильич при свете лампы читал свой новый набросок устава. Глеб непременно сказал бы: «Удивительная, просто удивительная последовательность!» Во всем, начиная с сибирского плана, нет, впрочем, еще с значительно более ранних времен, еще, пожалуй, с 1893 года, когда молодой двадцатитрехлетний Владимир Ильич только что появился в революционных кругах Питера.

Глеб Кржижановский, сам тогда совсем еще молодой студент-технолог, сразу обратил внимание на эту черту в Ульянове из Симбирска, — «какая железная устремленность к цели!» Но Глеб был далеко. Он не смог приехать, остался в России, как и ряд других активных искровцев, — нельзя было там все оголять, оставлять подполье без руководства.

— Ну как, товарищи? — спросил Владимир Ильич, прочитав свои странички.

В уставе был пункт, которому он придавал особое значение. И словно предчувствуя, что на съезде вокруг этого пункта могут возникнуть большие споры, Владимир Ильич как бы заранее выяснял точки зрения товарищей. Он добавил шутя, но это прозвучало очень серьезно:

— Приходится делать своеобразную перекличку. И именно по этому пункту.

Юлий Осипович подхватил, тоже шутливо:

— Но мы не солдаты на поверке и не ученики, только что севшие за парты.

— Почему не солдаты? — все тем же добродушным тоном сказал Владимир Ильич. — В некотором роде солдаты.

— Ах, в некотором роде! — рассмеялся Мартов. — Ну, на такую формулировку я еще кое-как соглашусь.