Нам не дано предугадать. Правда двух поколений в воспоминаниях матери и сына

Земство, или местное самоуправление, вплоть до 1905 года было для русских школой парламентаризма. Это было единственное место, где представители оппозиции правительству могли более или менее свободно выражать свое мнение и где могли работать люди, не делавшие карьеры на государственной службе и предпочитавшие жить в своем имении. Наше имение было так близко от Москвы, что я мог наслаждаться преимуществами сельской жизни и совмещать их с возможностью часто бывать в городе, видеть друзей, бывать на собраниях и пользоваться всем, что может предоставить такой культурный центр, каким была Москва.

Я начал свою работу в Петровском в 1906 году, год спустя после первой революционной вспышки в России. Жизнь была много сложнее, чем раньше, она еще не вошла в свое нормальное русло. Торжествующее правительство преследовало своих врагов, революционеры отвечали убийствами представителей государственной власти и ограблением банков, почт и железнодорожных станций. Образованные слои общества – дворянство и интеллигенция – были разделены на множество партий, которые яростно сражались друг с другом в Думе, муниципальных и провинциальных выборных учреждениях. Пресса, которая получила относительную свободу, атаковала правительство со всей доступной ей мощью. Только очень немногие разделяли и защищали политику правительства. Ультрамонархические организации, такие как «Черная сотня», часто прибегали к жестокостям, погромам, даже убийствам. Совсем не безопасно было жить в деревне, где бандиты, следуя примеру революционеров, нападали и грабили жителей. Я помню панику, которая возникала в уезде после каждого дерзкого и успешного ограбления. Вооруженным людям в масках почти всегда удавалось скрыться, так как в провинции полиции было мало и обычно она появлялась на месте преступления слишком поздно.

Класс, который представлял собой большинство населения России, – крестьянство, казался в наименьшей степени задетым революционными настроениями и индифферентным к политике. Но это было бы поверхностным суждением. На самом деле революция 1905 года оказала большее влияние на все население России. Она разбила крестьянскую слепую веру в царя и его правительство. Она разбудила в крестьянстве дух критицизма и дала толчок к самоорганизации. Крестьяне стали принимать активное участие в земстве и кооперативах. Если бы правительство только могло предвидеть тот путь, по которому будет развиваться революция, и пойти на большие уступки, быть более искренним в своей политике и экономических реформах, то революции 1917 года могло бы не быть.

Основным вопросом была аграрная проблема. Один из аспектов этой проблемы заключался в том, что хотя большая часть используемых земель – 65 % – находилась в руках крестьянства, оставалось значительное количество во владении государства и помещиков, что возбуждало недовольство в умах крестьян, считавших себя обделенными землей после реформы 1861 года (освобождение крестьян от крепостной зависимости). Другой стороной аграрной проблемы было то, что в большинстве губерний Центральной и Северной России земли принадлежали не отдельным крестьянам, а общинам. Владелец никогда не мог быть уверенным, что не будет передела земли и что его надел не будет взят у него, невзирая на те улучшения, что он сделал. Эта политика убивала в крестьянстве предприимчивость и чувство хозяина.

Единственным государственным человеком, понимавшим вред общинного владения землей, был премьер-министр Столыпин, один из наиболее талантливых государственных мужей, которых когда-либо имела Россия. Его целью было разрушить существующую систему землепользования и создать такую, которая поощряла бы индивидуальное землевладение и увеличение крестьянских наделов, гарантируя им ссуды на покупку земли у больших поместий. Он частично преуспел в уменьшении высокого процента земель, принадлежащих большим поместьям, и, если бы не разразилась война, в течение ближайших 10–20 лет все земли перешли бы в руки крестьян. Процесс пошел бы быстрее, если бы Столыпин согласился с программой Конституционно-демократической партии (кадеты), предлагавшей принудительную продажу земли. Это была та же самая программа экспроприации земли, разделения ее между крестьянами, которую так успешно использовали коммунисты. Но коммунисты хотели оставить земли в деревенских общинах. Они не намеревались поощрять частную собственность и образование новой «буржуазии». Крестьяне же желали владеть землей единолично.

Лозунг, который коммунисты бросили в массы во время войны, – «Мир, мир любой ценой!» – тоже был успешным. Люди устали от трех лет войны. Энтузиазм первых лет иссяк, жизнь становилась более трудной, такие большие города, как Петербург, не снабжались всем необходимым, а когда началась революция, крестьяне стали массами покидать окопы и отправляться по домам, боясь, что им может не достаться их доли земли.