Наместник ночи

Филипп дрожащими пальцами вытянул из-за пазухи ключ на шнурке, и металлический стержень блеснул в пламени свечи. Вдруг рисунки вспыхнули – сквозь камень словно пробился свет сотен звезд. Месяц разгорелся серебристым светом, а луна – золотым.

Камень захрустел, пошел трещинами.

Чуть пониже отпечатков рук отвалился камешек, и в глубине загорелась замочная скважина.

– Вот она!

Голос Франциска дрожал.

Братья переглянулись. Отчего-то вместо «ни пуха ни пера» на ум Францу вдруг пришла другая фраза. Неужто Полночь пустила свои корявые корни в его душу?

«Да будет ночь», – проговорил в голове голос.

В животе похолодело, Франца охватило странное, мистическое предчувствие, и он не мог сказать, хорошее или плохое.

– Г-готов?

Голос предательски дрогнул.

Филипп медлил. Он взглянул на Франциска, и голубые глаза вспыхнули в полумраке ледяными звездами. Лицо младшего брата стало совсем белым. Веко слегка подергивалось. Филипп подступил к Франциску и ткнулся лбом в его плечо.

Чувства младшего брата нахлынули на Франца волной.

Он ощущал их как свои.

Словно бы распахнулись двери, и мальчик очутился на безмолвном пустынном побережье. Темный пугающий простор распахнулся перед ним. Бушевала буря. Свинцовые тучи ворочались над землей, рокотали, а внизу плескалось северное море. На стальных волнах колыхалась ледяная крошка, и гигантские валуны один за другим с грохотом обрушивались на берег.

Свистел пронизывающий до костей, лютый, дикий ветер.

Все здесь – каждый камушек и травинку – пронизал страх.

Тайным местом Филиппа оказалась вовсе не черная комната, а охватившая весь мир северная буря. Комнаты было мало, чтобы вместить его страх. Он был куда больше и сильнее, чем та пульсирующая точка мрака, в которую превращался Франциск.

Страх Филиппа был целой ледяной пустыней, по которой мчался свирепый ветер, секущий кожу сотнями ледяных осколков.

Он был холодным морем, тянущим на темные глубины.

Черным небом, глядящим с высоты ужасающим оком.

Все это близнец скрывал в себе долгие годы.

Франциск положил трясущуюся руку на хрупкое плечо Филиппа, точно так же, как делал когда-то младший брат. Чуть сжал.

– Я спасу тебя, – хрипло пробормотал он. – Я знаю, что делать.

Младший брат отстранился. Его подбородок и губы дрожали, но глаза были сухие. Мальчик покорно кивнул.

– Да, – выдохнул он. – Да, Франциск…

Сглотнув, Филипп отвернулся. Его белоснежные пальцы поднесли ключ к каменной стене и вставили в скважину.

Настал момент истины.

Внутри Франциска все замерло.

Филипп повернул ключ. Дверной механизм внутри камня заскрипел. По поверхности сплошной стены пробежали сияющие дорожки. Трещины разошлись, вырисовывая очертания двери с двумя створками.

Филипп протянул руку и коснулся левой створки, а Франц – правой. Будто что-то шепнуло сделать именно так.

Они толкнули двери, и те медленно отъехали в разные стороны.

Глава 27 о том, кого звали Мертвым Принцем

Никогда в жизни Франциск не видел ничего подобного.

Это был тронный зал, огромный, окутанный пустынной тьмой. Через весь чертог тянулись ряды могучих колонн. Исполинские каменные сосны поддерживали теряющийся в сумраке свод. От дверей до дальней стены простирался мост, по правую и левую сторону поблескивала поверхность подземной реки. Колонны-сосны вздымались прямо из воды.

Зал сковала тишина, и только река с тихим, зловещим плеском влекла черные воды в дальние концы пещеры.

Если в пещере Правды чувствовалось чье-то присутствие, то здесь – нет.

Пустота.

Холод.

Мрак.

Казалось, ничья нога не ступала в этот зал уже тысячи лет. Темные покои застыли в молчании многие века назад. Чертоги не знали заморских гостей, пышных приемов, совещаний.

Тронный зал был мертв, как и правитель.

Здесь, в глубине горы, время остановилось.

Осторожно, стараясь не издавать лишних звуков, братья вступили в чертог. Шаги откликались едва слышным эхом. Со всех сторон клубилась мертвая пустота, глядящая пустыми глазницами.

Франциск сжимал в правой руке кинжал, который достал еще на лестнице. Рукоять норовила выскользнуть из потных пальцев. Затылок взмок, и Франциск ощущал, как каждая мышца тела напряжена, словно внутри натянулись сотни нитей. Он нес перед собой огарок, освещая темные каменные плиты. Золотистый клинок хищно поблескивал в мерцании свечи.

Фил тихонько ступал рядом, навострив уши и уставившись во все глаза в пустоту между колоннами. Его дрожащая рука сжимала фиал с прозрачной жидкостью.

Мальчики прошли несколько шагов и остановились.

Их тут же со всех сторон окружила тишина.

«Здесь же никого, – понял вдруг Франциск. – Никого нет».

В воздухе пахло камнем.

Каменные плиты покрывал толстый слой пыли. Словно снег, повсюду лежали серые хлопья. Франциск медленно поднял голову к высоченным сводам. Где-то там – очень высоко – просматривались вершины колонн, упирающиеся в потолок. Своды были расчерчены узорами, чередующими месяц, полнолуние и розу ветров в виде звезды. Между рисунками шли строки на неизвестном языке – странные символы Франциск не мог прочесть…