Наместник ночи

Хотя от фантастических голосов по коже бежал холодок, Франц упрямо продолжал глядеть в туман, внимая каждой плывущей по воздуху ноте. Его волнами накрывало странное чувство: будто он был на грани того, чтобы вспомнить нечто важное. Что потерял давным-давно, быть может, еще до того, как родился на свет. И внезапно Франца охватила такая тоска, что он готов был расплакаться. Его охватило влечение к чему-то сильному, большому и необъятному, чему он не знал названия. И, даже не понимая, что это, Франциск вдруг разозлился, что это прекрасное чувство когда-то у него отняли.

Забот и тревог —
Вот чем полон
Земной твой срок…

Франц понял: да ведь так и есть. Все, что он знал в своей короткой жизни, это переживания, обиды да понукания, а еще то, что случилось несколько лет назад… Хуже той ночи мальчик ничего не мог вспомнить!

Все же незримые певцы правы.

Шестое чувство подсказывало: детям достается меньше бед, чем взрослым, а та жизнь, которая ждет его впереди, будет еще страшнее. Быть может, страшнее той ночи. И ему не хотелось становиться взрослым. Не хотелось жить эту жизнь, полную страданий, о которых пели голоса из тумана, и вдруг прямо до злости, до тоски захотелось это прекратить и вернуть себе утраченное спокойствие!

К нам иди,

Под звезды в туман…

Франц хотел было уже прыгнуть в воду и поплыть на голоса, но вдруг белесую пелену всколыхнул крик:

– Эй!

Голоса смолкли. Франц растерянно моргнул, будто только что пробудился, и сразу разозлился: зачем Калике прервал чудесную песнь? Он раздраженно обернулся, но монстр проигнорировал его яростный взгляд и вгляделся в плотную пелену за лодкой.

– Выходите!

И они явились.

Из тумана вылетели существа – десяток, может, дюжина. Белесая стайка закружилась, и с ними закружился туман. Когда существа приблизились, Франц разглядел их: кожа созданий была до того бледна, что просвечивала, и сквозь тело одной певуньи можно было разглядеть ее подругу. Они летели веселой стайкой, то и дело обгоняя друг друга. Полет походил на игру: девушки купались и плескались в воздушных потоках, то ныряли вниз к волнам, то взмывали высоко к небу; и все так плавно и быстро, будто они – рыбки, плещущиеся в море. При этом крыльев у созданий не было, они летали сами по себе, отталкиваясь ногами от туманных завихрений и помогая себе изящными руками. Парить в воздухе им удавалось так легко, как не удалось бы ни голубкам, ни легкокрылым бабочкам.

Казалось, тела духов сотканы из воздуха.

В призрачной компании были одни девушки: не прикрытые даже клочком ткани, они чувствовали себя легко и естественно без одежды, лишь длинные черные волосы, точно водоросли, кружили и колыхались вокруг хорошеньких головок.

Когда стайка достигла лодки и заскользила над ней, смеясь высокими серебристыми голосами, Филипп заворочался. Он вдруг резко дернулся, открыл глаза и сразу понял, что всю дорогу проспал под боком старшего брата, которого решил избегать. Спохватившись, Филипп скинул покрывало и отсел подальше.

Франциск столкнулся с ним взглядом, и младший брат сильно смутился. Теплый и понимающий взгляд близнеца он проигнорировал и сделал вид, что протирает заспанные глаза, а потом девушки вновь засмеялись, и Филипп поднял голову. Наконец-то увидев неожиданных гостей, круживших в клубах тумана над челноком, мальчик застыл и, широко распахнув голубые глаза, уставился на пришелиц.

– Ветер! – позвали певуньи. – Эй, ветер!

Калике был явно недоволен. Он упрямо поджал губы, не отзываясь на зов и смешки. Франц же, напротив, снова как завороженный уставился на духов. Глядя на этот невесомый рой, как легко поверить, что летать совсем не сложно! И Франциску вдруг пришла в голову мысль, что это какое-то волшебство здешнего леса: если оттолкнуться от лодки посильнее и высоко подпрыгнуть – верно, он тоже сможет полететь. Присоединится к этому беззаботному, легкому сонму, будет кружить и нырять в облаках. Как ветер! Да, как ветер или воздух – невесомый, легкий, изящный!

Франц и сам не заметил, как привстал. Певуньи рассмеялись и протянули руки. Они звали его к себе!

«Иду!» – хотел крикнуть Франциск.

Калике же остановил его, легонько ткнув веслом.

– Франц, – мягко, но строго сказал Ветер Полуночи, – сядь-ка обратно. Эти полеты не для тебя. – И сердито поднял голову: – Эй, вы! Прекратите его дразнить!

Девушки расхохотались – громко, заливисто, будто рассыпали над головами колокольца. Они явно потешались над словами серебряного монстра.

– А не то что? – крикнула одна.

Гигант сдвинул брови, покачал головой и начал активно грести, чтобы оторваться от стаи. Увидев, что они удаляются, та самая девица оторвалась от стаи: оттолкнувшись кончиками пальцев от туманного облака и перебирая руками, она поплыла по воздуху вниз. Франц смотрел на ее движения как завороженный: ни двинуться, не шелохнуться, ни вздохнуть, – казалось, он и день, и два сможет так просидеть, глядя на прекрасных существ.